— Вот ты где? — радостно спросила Катя, — мы идём на костёр, Миша к нам заглянул, сказал, что позвал тебя, вставай, пойдём с нами.

Солнце поглаживало самую кромку леса, его оранжевые лучи прочёсывали верхушки деревьев. Маша с Катей и Женей пробирались к костровищу. Туман стелился, обволакивая засыпающие травы. Воздух тёплый и сладкий слегка дрожал. Волнение, поселившееся в душе с самого утра, росло с каждым шагом. Вступив на поляну, Маша никак не могла понять, зачем же она идёт? Посмотреть на давно ставших ей чужими людей, послушать о том, как сложились их жизни. Или увидеть его, снова поймать взгляд, возможно коснуться плеча?

Огонёк уже мерцал между деревьями, он облизывал дрова, весело потрескивал. Вокруг него аккуратно были разложены брёвна, на которых сидели пришедшие. Невдалеке стоял мангал, Маша заметила, что там орудует Миша, и Женя пошёл к нему помогать. На деревянном столике уже стояла нарезка из помидор и огурцов. Катя поставила туда китайку. Красные бока с жёлтыми крапинами задорно поблёскивали в блюде. Над ними поднимался сладкий аромат мёда.

Около стола стояли женщины. Не всех Маша могла узнать.

Одна явно была Настя. Ее дом был самым красивым в СНТ, большой каменный с арочными окнами, он больше походил на замок. У неё был телевизор и приставка. Ребята часто ходили к ней играть.

Настя весело помахала Маше. Ничего не оставалось, как подойти, поприветствовать старых знакомых. Глядя на них с близкого расстояния, Маша сильно занервничала. Девушки, которых она знала с детства, сильно постарели. Даже в сумерках на лицах читалась усталость. Фигуры у некоторых расплылись. Радостные возгласы, банальные вопросы о работе, семье, детях, сочувственные вздохи бесили Машу. Стоило ей отойти, как Настя шепнула свете на ухо:

— Ты посмотри, приехала, ничего с годами не меняется. Гордячка, почему с ней Катя столько лет дружит? Что тогда, что сейчас-никто ей не нужен. Даже села одна, зачем и пришла- то?

Маша слышала этот недобрый шепот. Ее очень задевали и огорчали подобные речи. В детстве она часто плакала, когда не нравилась окружающим. Ей трудно давалась дружба с девчонками, она постоянно с ними конкурировала. По большому счету у нее не было подруг кроме Кати. Никогда. Став старше, Маша перестала испытывать потребность в тесном душевном общении. У нее появились приятельницы и знакомые, с которыми она весело проводила время, обсуждая работу, новшества в косметологии и заграничные поездки.

Маша присела у костра на самый край, ближе к лесу, и протянула руку к огню. Красные блики коснулись ногтей, разбежались по руке. Через струящуюся дымку она увидела его, Паша наблюдал за ней, стоя под сенью деревьев. На его губах поблескивала слюна, травина, которую он прикусил, придавала ему совершенно разбойничий вид. Глаза сощурились, он наклонил голову слегка на бок. Маша практически чувствовала, как он касается ее, пробегает от кончиков пальцев до шеи, скользит по лицу и волосам.

В этот момент Катя присела рядом и тронула Машу за плечо.

— Маш, что ты загрустила? тебе здесь не нравится? — озабоченно спросила она.

— Не то чтобы, просто я чувствую здесь себя чужой, — прошептала Маша на ухо подруге, — мой образ жизни сильно отличается, а слушать советы, что до сих пор в девках, — Маша криво усмехнулась, стараясь подрожать голосу Насти, и не закончила фразу. — В общем я немного посижу и пойду.

— Я провожу тебя, — встрепенулась Катя.

— Не стоит, я найду дорогу, отдыхай, — примирительно сказала Маша, она чувствовала, что хочет побыть одна.

На поляне было шумно. Миша рассказывал анекдоты, щипал за бок свою толстую жену. Катя болтала с какой-то тёткой, имя которой вылетело из Машиной головы моментально. Женя настраивал гитару. Он любил петь веселые хулиганские песни. От него Маша первый раз услышала про холеру в Одессе и белошвейку.

Пробегаясь по лицам сидящих у костра, Маша постоянно возвращалась к Паше. Он сидел напротив, всегда улыбчивое лицо было жестким, сосредоточенным, он только изредка, украдкой, бросал на Машу двусмысленные взгляды. И когда их глаза встречались, Маша старалась отвести свои. Она чувствовала невероятное напряжение и страх.

— Паш, — обратилась к нему Настя, — спой, а? — голос ее был тягучий, протяжный, то-ли заискивающий, то ли соблазняющий.

Маша слышала эти нотки и раньше, Настя ей никогда не нравилась. Вредная, склочная, распускающая сплетни, кичившаяся доходами своей семьи, она напоминала жабу. Лицо широкое, скуластые, вечная трехслойная тушь на ресницах, яркие губы и вычурные наряды. По прошествии стольких лет она не стала краше. Чёрные волосы, сожжённые краской, выглядели как мочало, фигура оплыла, на руках красовались убийственной длинны наращенные ногти, она улыбалась губами-лепешками и хлопала модными ресницами «лисий взгляд». Маше казалось, что Настя соединила в себе все дурновкусие, глядя на такую «красоту» к горлу подступала тошнота.

Паша взял гитару и легко коснулся струны. Маша с первых аккордов узнала песню. Голос строгий, глубокий, выверенный. Мелодия со средневековыми переборами эхом разносилась под сенью леса, дрожала, замирала и заползала в душу.

«И то, что было — набело,

Откроется потом.

Мой рок-н-ролл — это не цель и даже не средство.

Не новое, а заново,

Один и об одном.

Дорога — мой дом и для любви это не место.

Прольются все слова, как дождь,

и там, где ты меня не ждешь,

Ночные ветры принесут тебе прохладу.

На наших лицах без ответа лишь только отблески рассвета того, где ты меня не ждешь…»1

Маша не могла оторвать взгляд от Пашиного лица. Тени от костра заковали скулы, сделали их более высокими и суровыми, нос заострился, под глазами залегли дымчатые тени. От дыма и темноты ночи зрачки расширились. Большие и чёрные глаза замерли, не моргали. У Маши было ощущение, что Паша смотрит вглубь себя.

Она перебирала в голове все короткие моменты их счастья. То ли от дыма, то ли от нахлынувших воспоминания, в глазах защипало. Стараясь не привлекать внимание, Маша встала, сделала пару шагов к краю поляны, обернулась. Никто не заметил ее дезертирства. Легкой поступью она пошла прочь. В голове звучали финальные строки песни Би-2 «Прощаюсь с тобой, как будто с легендой». Тоска щемила в груди. Действительно, за 15 лет Паша и их короткий роман стали для неё легендой. А для него? Вернуться, спросить? Нет, смешно, как девчонка бегать туда-сюда. Но все-таки Маша замерла, прислушалась. Песня, которая звучала теперь, тоже была до боли знакома, голос отталкивался от сосен, ночной лес вторил певцу:

«Мы не ангелы парень,

Нет мы не ангелы,

Там на пожаре утратили