— Километрах, примерно, в двадцати от Грибово, находится Федоровка, рядом кадрированная военная часть. Сейчас она передана ГРУ для тренировки спецназа. Там нас ждёт Сергей Иванович. Как я понимаю, наступает решающий момент, и все проверенные части сгоняют под Москву, на случай зарубы.

— Со своими? — скривился Иван Дмитриевич.

— Да, — кивнул я, — С, так называемыми, своими. Все, кто поддерживает Андропова и выполняет его приказы — враги. Сами понимаете, на кону судьба страны. По-другому убрать заговорщиков не получится.

— Если армию поднимут, всё должно быстро решиться, — заметил бывший смершевец. — Что они смогут противопоставить? Ничего.

— Не всё так просто, Иван Дмитриевич, — вздохнул я. — В распоряжении Андропова находится группа «А». Её создали в семьдесят четвертом, после теракта на Мюнхенской олимпиаде и последующей попытки угнать «ЯК» из Внуково. Она подчиняется лично председателю КГБ. Там отлично подготовленные и экипированные профессионалы, натасканные, цитирую «на пресечение террористических, диверсионных, и других особо опасных преступных действий», угрожающих руководству страны и советским гражданам, как в Союзе, так и за границей. Они выполнят любой приказ Юрия Владимировича, если его соответствующим образом обосновать. Например, преступным заговором среди руководства армии и ГРУ. А ещё есть «девятка», охраняющая партийных лидеров, и погранвойска, подчиняющиеся КГБ. Как обычные военные и грушники будут арестовывать охрану Политбюро, если наши правители окажутся в заложниках? У них просто нет опыта решения подобных задач. Разносить из артиллерии и танков дачи и правительственные здания не будут. И в самой армии, подозреваю, не так гладко, как показывается. Могут возникнуть проблемы. Но даже если с этой стороны всё будет идеально, с «девяткой» придётся повозиться. Круглосуточная охрана вождей — стратегическое преимущество Андропова. Большинство сотрудников «девятки» подобрано так, чтобы выполнить любой приказ председателя КГБ. А многие из них сами являются заговорщиками, поддерживающими государственный переворот.

Уверенным можно быть только в личном телохранителе Брежнева, генерале Медведеве, и то не на все сто процентов. Мало ли что ему скажут и какие аргументы найдут, чтобы убедить присоединиться к свержению генсека. Сейчас всё зависит от того, кто быстрее захватит инициативу, и сможет взять власть в свои руки. Шансы победить, есть и у нас, и у Андропова.

— Ладно, — Иван Дмитриевич повернул ключ, мотор «нивы» ожил, отозвавшись радостным гулом. — Едем?

— Конечно, — кивнул я. — Обсудить интересующие вас вопросы можем и по дороге.

Автомобиль, взревел двигателем, рванул с места, разбрасывая в стороны хлопья снега. Деревья в белоснежных шапках побежали навстречу, радостно растопырив сучковатые черные ветки. Они стремительно проносились мимо одной большой лентой, исчезая за горизонтом.

— Вася там, не задохнётся? — поинтересовался я. — Больно туго вы его веревками перемотали, горло захлестнули, и кляп в рот загнали так, что у него даже глаза выпучились.

— Не задохнётся, — ухмыльнулся дед. — Там всё продумано. Ещё в сорок третьем году научили. Старшина Толмачёв. Мы тогда на группу диверсантов у самой линии фронта набрели. «Бранденбург». Слыхал о таких?

— Слышал, — подтвердил я. — Части специального назначения верхмата. Подготовленные были гады.

— Ещё как, — согласился Иван Дмитриевич. — Пришлось в свое время с ними повозиться. Много наших из СМЕРША, НКВД и просто армейских погибло. В сорок третьем они в нашей форме должны были проскочить в тыл. Как потом выяснилось, было задание подорвать большой склад боеприпасов, мост. А тут мы. И они прокололись. Во-первых, бои шли яростные. Круглые сутки танковые атаки, артиллерийские обстрелы, бомбежки. Наши в окопах дневали и ночевали. На земле часами лежали. Лица у всех черные, осунувшиеся, форма грязная. Держались из последних сил, ходили, шатались, не люди, а тени. Но и в таком состоянии дрались от души, и немцам давали прикурить. А тут здоровые, рослые, морды чересчур холеные, штаны и гимнастерки относительно чистые. Аккуратисты чертовы. Как будто прямо с курорта на фронт прибыли. Это сразу показалось подозрительным. Назвали батальон, который мы хорошо знали. И по их словам, расположен он, не там, где должен. Рядом, но не совсем. С политруком тоже облажались. Сказали, вчера лично их на задание отправлял, а его уже два дня как снарядом убило. Мы как поняли, что диверсанты, сразу стрелять начали.

— Что же вы так сразу без предупреждения мочить фрицев начали? Негуманно как-то. Не в духе общечеловеческих либеральных ценностей. Могли бы предложить проехаться в комендатуру для начала или саму часть для проверки? — подколол я.

— Каких-таких ценностей? — старик подозрительно глянул на меня из-под косматых седых бровей.

— Общечеловеческих, либеральных, — пояснил я. — В будущем, если мы проиграем, их начнёт активно продвигать Запад. Со злодеями и преступниками придется обходиться очень бережно. Не дай бог, придавить ножку, шейку или вывернуть ручку слишком больно. Сразу хор возмущенных правозащитников налетит. Будут популярны браки ЛБГТ.

— Это как?

— А вот так. Мужик женится на мужике, женщина на женщине. Даже пол будет не просто женский и мужской, а он, она и оно, — ухмыльнулся я. — А предков в Европе нельзя будет называть «мама» и «папа». Это нетолерантно. Только «родитель номер один» и «родитель номер два».

— Ты серьезно? — лицо деда изумленно вытянулось.

— Вполне, — подтвердил я. — Лет через тридцать-сорок после переворота, это дерьмо будет цвести в Европе пышным цветом и подбираться к нам.

— Тьфу, млять, — сплюнул Иван Дмитриевич. — Срамота.

— Согласен. Так что вы про Бранденбург рассказывали? Почему так жестоко обошлись с бедными гансами?

— А как иначе? — пожал плечами старик. — Там такие волчары матерые. Чуть бы насторожились, могли бы и нас запросто положить. Даже умудрились начать отстреливаться, в почти безвыходной ситуации. Одного нашего наповал, другой тяжелый. Мы четырех положили, двух ранили, ещё парочку в плен взяли. Погрузили их в машину. А старшина Толмачёв, потомственный сибирский охотник, фрицев вязал. Подозреваю, что его предки из разбойников были. Уж больно грамотно и со сноровкой, действовал. Хитро связывал, чтобы при каждом резком движении петля на шее душила. Фрицы из «Бранденбурга» опасные зверюги были, знали, что их ждёт, а всю дорогу, после пары попыток, боялись дернуться. Жаловались, просили ослабить веревки. Но доехали целыми и невредимыми. Почти. Меня старшина тоже научил, как правильно особо ценных пленных связывать, чтобы не рыпались. Даже если дергаться сильно будет, только сознание потеряет на пару минут. Так что не переживай, ничего с твоим Васей не случится.

— Никакой он не мой, — недовольно буркнул я, кинул невольный взгляд назад, где в багажном отделении, накрытый брезентом, старой курткой и тряпками, лежал связанный предатель. — И никогда не был ни моим, ни нашим, как оказалось.

— Это, да, — согласился старик. — Сидишь с товарищем в одном окопе, обстрелы переживаешь, последним глотком воды из фляги делишься, а он неожиданно