год Армады ряда анонимных памфлетов, подписанных много значительным именем «Мартина Марпрслэта» («губителя прелатов») и вышедших из тайной типографии, которая находила себе убежище от преследований полиции в усадьбах джентри. Типография была захвачена, а люди, заподозренные в сочинении этих «непристойных пасквилей», молодой уэлсец Пенри и священник по имени Юдол, умерли: один в тюрьме, другой на эшафоте. Но язвительность и смелость их языка произвели сильное впечатление, так как при системе Елизаветы не было возможности «губить» епископов, не нападая на корону, и когда Мартин Марпрелэт подверг публичному обсуждению политические и церковные меры правительства, почувствовалось приближение новой эпохи политической свободы. Истребление этих памфлетов вовсе не смутило пресвитериан. Лорд Лестер назначил Картрайта настоятелем госпиталя в Уорвике, и тот был настолько смел, что ввел свое церковное устройство в духовенстве этого графства и Нортгемптонского. Его пример нашел последователей, и во многих областях для споров и совещаний начали устраивать общие съезды всего духовенства и частные собрания по епархиям или графствам, называвшиеся у пресвитериан синодами и классами. Правда, вскоре новая организация была уничтожена, но Картрайт обещал подчиниться и тем спасся от изгнания, которого требовал Уитгифт. Его влияние все росло. Спор пресвитериан с правительством был перенесен в парламент и превратился при Якове в борьбу за свободу, а при Карле в междоусобную войну.

Глава II

ПЕРВЫЙ СТЮАРТ (1604–1623 гг.)

Чтобы справедливо оценить тогдашнее положение и политику английских пуритан, то есть трех четвертей протестантов Англии, мы должны еще раз бросить беглый взгляд на судьбы протестантизма в царствование Елизаветы. В его начале успех Реформации почти повсюду казался обеспеченным. Аугсбургский мир доставил ей торжество на севере Германии, и она приступила к завоеванию юга. Аристократия Австрии, аристократия и города Баварии отказывались от католицизма. Посланник Венеции определял число католиков в Германии приблизительно как одну десятую часть всего населения. Протестантизм прочно утвердился в Скандинавии. На Востоке его приняла масса венгерской и польской аристократии. На Западе все более поддавалась ереси Франция. Шотландия отказалась от католицизма при Марии I, Англия вернулась к протестантизму при Елизавете. Реформация была полностью истреблена только в странах, над которыми тяготело смертоносное влияние Испании: в Кастилии, Арагоне, Италии; но даже и протестантизму не удалось уничтожить ересь в Нидерландах.

И вдруг в самый момент торжества движение протестантизма остановилось. Первые двадцать лет царствования Елизаветы были периодом перерыва. Распространение протестантизма постепенно прекращалось. Он истощил свою силу в богословских распрях и преследованиях, в ожесточенных и язвительных спорах между церквями, следовавшими Лютеру, с одной стороны, и Цвингли или Кальвину, — с другой. Его унизили и ослабили пользование им для политических целей, жадность и низость защищавших его немецких князей, мятежная беззаконность магнатов в Польше и гугенотов во Франции. Между тем папству удалось объединить католический мир вокруг Тридентского собора. Римская церковь, ослабленная и испорченная вековым господством, наконец почувствовала выгоды несчастья. Она установила и определила свое учение. Папство снова было признано центром католического единства.

Воодушевление протестантов вызвало такое же настроение и среди их противников; для удовлетворения потребностей эпохи появились новые монашеские ордена: капуцины стали проповедниками католицизма, иезуиты — не только проповедниками, но и руководителями, воспитателями, миссионерами. Их организация, слепое повиновение, чрезвычайная ловкость, фанатическое рвение сообщили новую жизнь проповеди, воспитанию исповеди. В начале века ореол мученичества принадлежал протестантам; когда выдвинулись ученики Лойолы, крупная доля его досталась католикам. Сочинения, изображавшие муки Кампиана и Саузуэля, вызывали такой же ныл в Вене и Толедо, какой возбуждала в Англии книга Фокса. Даже наука пришла на помощь католицизму.

Величайший полемист эпохи Беллармини и ученейший из историков церкви Бароний были католиками. При подобном неравенстве сил мы вряд ли можем удивляться тому, что началось обратное движение. За несколько лет до борьбы с Армадой католицизм начал брать верх. К нему вернулась Южная Германия, где Бавария перешла на сторону Рима, а Австрийский дом, долго относившийся к церкви равнодушно, выступил наконец ревностным ее защитником. Успехи социнианства в Польше порвали связь ее с прочими протестантскими церквями, которые, в свою очередь, все больше распадались на два лагеря, враждовавших по вопросам о причащении и свободе воли. Иезуиты повсюду совершали обращения, и их мирные победы скоро стало поддерживать оружие Испании. В произошедшей затем ожесточенной борьбе Филипп II, несомненно, потерпел поражение. Англию спасло отражение Армады; соединенные провинции Нидерландов, благодаря своему упорному героизму и гению Вильгельма Оранском), образовали великую протестантскую державу. Непобедимая энергия Генриха Наваррского освободила Францию от власти католической Лиги в тот самый момент, когда, казалось, исчезла всякая надежда. Несмотря на поражение, католицизм все-таки добился важных успехов. В Нидерландах Реформация была вытеснена из Валлонских областей, из Брабанта и Фландрии. Во Франции Генрих IV должен был купить Париж мессой, а за обращением короля произошло незаметное разложение партии гугенотов. Вельможи и ученые одинаково отказывались от протестантизма, и хотя Реформация сохранила за собой господство к югу от Луары, она потеряла всякую надежду привлечь на свою сторону всю Францию.

Поэтому после смерти Елизаветы все ревностные протестанты и в Англии, и вне ее были настроены так, как люди, лелеявшие надежду на блестящую победу и вдруг увидевшие перед собой страшное и неотвратимое поражение. Мечта о преобразовании всей церкви исчезла. Границы протестантизма с каждым днем суживались, и торжеству папства не предвиделось конца. По мере того как исчезали одна надежда за другой, настроение пуританина становилось все строже и нетерпимее. Страх усиливался чувством того, что в самой английской церкви господствуют раздор и неопределенность. По мере того как из взволнованного моря показывалось новое христианство, снова начинало чувствоваться влияние Возрождения. Его голос прежде всего слышался в произведении Гукера, и выраженный в нем призыв к разуму и человечности оказал свое влияние на последующую историю английской церкви.

С одной стороны, проявлялось историческое чувство в стремлении связать религию настоящего с религией прошлого, получить часть великого наследия католической традиции. Люди, подобные Джорджу Герберту, не находили удовлетворения в сухом и строгом спиритуализме пуританства и искали пищи для набожности во внешних наслоениях, созданных вековым благочестием, в святых местах и предметах, в тиши церкви и алтаря, в благоговейном страхе таинств. Люди, подобные Лоду, не могли считать твердой почвой чисто личное отношение между человеком и Богом, составлявшее основу кальвинизма, и возвращались к признанию целого христианства, которое, несмотря на кажущиеся разделение и вражду, должно было скоро вернуться к своему прежнему единству. С другой стороны, обращение Гукера к разуму вызвало к жизни школу мыслителей философов, медленный рост которой почти терялся в шуме вероисповедной борьбы, но которой суждено