Шрифт:
Закладка:
Космический корабль остановился на парковке Речного вокзала, под раскидистыми липами. Корма распахнулась, наполнив салон теплым летним воздухом и, наконец-то, звуками, а то как в аквариуме ехали. Мы вышли и неторопливо направились к воде.
Яхта была на том самом причале, о котором говорил и показывал голос из чемодана. Она, казалось, парила над водой. На фоне портовой башни с часами, гуляющих людей, каких-то построек и других судов, качающихся в акватории рядом, «Нерей» выглядел героем фильма о далеком будущем, оказавшимся здесь и сейчас исключительно по ошибке. На его фоне фотографировались и снимали видео взрослые и дети. Но близко не подходили — у спущенного на берег трапа стояли два гражданина с исключительными лицами и фигурами. Они полностью исключали желание подходить ближе. Аня даже покрепче меня за руку ухватила и сбавила шаг, хотя до этого тащила вперед с локомотивной тягой, не характерной для пятилетней девочки.
— Дмитрий Михайлович, добрый день! — пробасил один из охранников голосом, заслышав который хотелось одного — больше никогда его не слышать. А еще отдать все деньги, телефон, и, если понадобится — одежду и обувь.
— Здравствуйте, — я очень старался отвечать вежливо, и так, чтобы в тоне не сквозило, мягко говоря, опасение. Охранник был явно не меньше двух метров ростом, притом сложен плотно и гармонично. Я на его фоне со своими метр восемьдесят пять смотрелся как школьник-недокормыш.
— Добро пожаловать на борт! — спокойно и вежливо сказал он, и это было очень удачно. Потому что слышать его невежливым и обеспокоенным не было ни малейшего желания. Здоровяк отступил на полшага в сторону — этого расстояния нам вполне хватило бы, чтобы пройти всей семьей в шеренгу. Но мы прошли по-человечески: сперва я с Аней, висевшей на руке, следом Надя, замыкающим — Антон, у которого отвисшую челюсть, похоже, заклинило еще с памятной обеденной голограммы.
На борту нас встретил крепкий парень в белом кителе и пригласил следовать за ним. Несколько метров вдоль борта, под ядовито-завистливыми взглядами отдыхающих с набережной, потом лестница, запомнившаяся тусклым блеском бронзовых балясин, и вот мы на верхней палубе, на носу яхты. Здесь борта поднимались на высоту примерно по грудь взрослому человеку, поэтому тех, кто ходил по центру или сидел ближе к краям, видно «с улицы» не было. И это было очень удачно, потому что в другом случае желающих сделать фото было бы значительно больше. За ближним столиком сидел один из самых известных кинорежиссеров и продюсеров с молодой женой, за другим — нефтегазовый магнат в окружении жены и, кажется, внуков, за третьим — президент одного из крупнейших банков, в одном из филиалов которого я, кстати, нашел дальнего родственника и персонального банкира Серегу Ланевского. С ним сидела его жена или двоюродная жена — я в светских сплетнях не силен. Четвертый столик занимал Михаил Иванович Второв собственной персоной, помимо которой присутствовала миловидная барышня, по возрасту похожая на младшую дочь или старшую внучку, паренек примерно одних лет с Антоном, и девчушка лет пяти-шести. Пятый стол пустовал. Дочка висела на руке, как бетонный блок, и с места не двигалась ни в какую. Я обернулся. На лицах жены и сына были даже не растерянность и испуг, а полная потеря и какой-то суеверный ужас. Вокруг сидели люди из телевизора и со страниц журналов — шутка ли? Сам я как-то особого пиетета не ощутил, но это я — во-первых, многих видел на памятном рауте, во-вторых, за последнее время только и делал, что старался ничему не удивляться, хотя поводы были веские. Медведь-людоед был значительно интереснее магнатов и воротил, как по мне. И переживания на его счет тогда были яркими и совсем не иллюзорными. А тут семья смотрит с жутью в круглых глазах на обычных людей, пусть богатых и знаменитых, но обычных, из мяса и костей. Почему-то эта мысль меня неожиданно разозлила. Я хотел было кашлянуть, чтобы прочистить горло, но внезапно издал негромкий низкий рык. Ошалевшая семья враз отлипла от сидевших звезд и уставилась на стоявшего меня.
— Так, слушаем внимательно меня. Это обычные люди, такие же как мы. Их так же, как и нас позвали в гости. Бояться здесь некого, — ну да, приврал, есть тут кого бояться, но им-то сейчас об этом знать необязательно. — Антон — ты перестаешь раздевать всех глазами и продавать их снятые шмотки и цацки! И не вздумай гуглить, почем стоят режиссерские сандалии или майка! Надя — тебе вообще все равно, кто чья жена и кто с кем пришел! Мы в гостях, напоминаю, поэтому ведем себя спокойно, но совершенно прилично. Поняли — кивните!
Все одновременно кивнули, по-прежнему не сводя с меня глаз, а Аня потянула за руку и спросила шёпотом:
— Папа, а почему у тебя глаза желтые стали, как у филина или волка?
— А я когда злюсь — глаза цвет меняют, так бывает, ничего страшного, — стараясь сохранять равнодушие и спокойствие ответил я. Ну, Откурай, удружил!
— А почему раньше так не было? — тоже шёпотом спросила Надя. Так, ум заработал, цель достигнута.
— А вы раньше никогда при мне так не пугались обычных людей, вот я и не злился. Всё, хорош шептаться, это становится неприличным. За мной, Волковы!
Обернулся я в тот самый момент, когда Второв поймал за руку пробегавшую маленькую егозу, поднялся и направился в нашу сторону. Я шагнул к нему навстречу.
— Здравствуй, Дима! Спасибо, что приехал, да всей семьей, — он говорил с улыбкой радушного хозяина.
— Вам спасибо за приглашение, Михаил Иванович! Маршрут интересный, яхта просто потрясающая, как мы могли устоять? — отвечал я как в тот раз в шатре-библиотеке, ровно, честно и без страха или заискивания. Да,
