—Хорошо, что сама осталась жива, а ребёнок… Нового сделаешь,— заботливо кудахтала Лариска, поправляя шикарный букет роз, принесённый час назад Тимофеем.— Подлечишься, восстановишься и найдёшь ещё одного стрелка. Вон, твой начальник очень даже ничего.

Ингу ещё утром перевели в обычную палату, где кроме неё лежала жертва домашнего насилия. Размеры кулаков её мужа красовались на теле простоватой, пухлой женщины яркой палитрой фиолетовых оттенков, а пластырь на переносице, шов на лбу и тугая перемотка груди говорили, что мужик отработал жену не только руками.

Машкова с тоской глянула на соседку и лишний раз убедилась в правильности своего решения не выходить замуж только ради штампа в паспорте. И фраза «Какой-никакой, но мой» не для неё. И предложение Артюшина, прозвучавшее в который раз прямо здесь, у больничной койки не заставило передумать.

—Это вряд ли,— качнула головой Инга и застонала от резкой боли, вгрызающейся в виски.— Ребёнок от Тимофея Дмитриевича не сможет заменить моего ангелочка.

Уверенность, что потерянный малыш был особенным и его не заменит никто другой, грызла Ингу вгоняя в уныние и погружая в серую муть, напоминающую болото. Ей не хотелось видеть даже Ларку, общаться с ней, выслушивать бодрые речи и глупые слова, обещающие ещё большее счастье, как будто достаточно залатать повреждения, и жизнь снова засияет яркими красками.

—И правильно,— включила Лариса свои феминистские убеждения.— На хрен нам эти мужики. Воспользуемся банком спермы. Я читала, что можно подобрать донора с нужным цветом глаз и на моменте подсадки выбрать мальчика или девочку.

У Инги опять защемило в груди. Ещё вчера утром у неё был мальчик или девочка, а сейчас… Пустота… И в животе, и в области сердца, и в будущем, в котором уже не будет той любви, которой она по крупице окружала своего малыша. Обворованная, изнасилованная собственной беспечностью.

—Я устала, Лар,— прикрыла веки Инга и, подтянув руку, положила её на живот. Хотелось отвернуться к стене, укрыться с головой одеялом, отрезать себя от реальности, но тело было неподвластно, как и желания.— Спасибо, что зашла. Иди домой.

Ларка с жалостью посмотрела на подругу, в поддерживающем жесте пожала её ладонь и направилась к двери, собираясь заскочить на работу, а позже вернуться сюда.

—И цветы забери, пожалуйста,— вяло подала голос Инга.— Запах раздражает.

—Отдыхай, Ин,— прошептала Лариса и подхватила банку с букетом.— Вечером заеду и принесу тебе фрукты с йогуртом.

Оставив розы на сестринском посту, Бойцова развернулась к лифтам и наткнулась на лечащего врача Инги, которого до этого видела издалека и мельком. Высокий, широкоплечий, с красивыми руками, с глазами цвета мха и с солью, немного тронувшей виски. Представительный образчик мужского генофонда, от вида которого ёкнуло феминистское сердечко.

—Станислав Альбертович,— Сделала Лара шаг назад, отставив в сторону ногу и заняв более привлекательную позу.— Я Лариса, близкая подруга Машковой из четвёртой палаты. Расскажите, пожалуйста, какие перспективы по выздоровлению Инги?

—Да неплохие перспективы, Лариса,— улыбнулся красавчик, поддел Лару за локоток и повёл в сторону ординаторской.— Операцию провели, внутренне кровотечение остановили. Беременность, правда, спасти не удалось, но мы сделали всё возможное, чтобы сохранить матку.

—Значит, Инга сможет иметь детей?— скорее утвердительно поинтересовалась Бойцова, присаживаясь на стул рядом со столом, заваленным картами пациентов.

—Ну, полгода придётся подождать, а потом всё в её руках,— пожал Станислав плечами и окинул Лару чисто мужским, заинтересованным взглядом, прищурившись и поведя бровью.— Вы так переживаете за подругу, Лариса. Хотелось бы и мне иметь такого друга.

—Вы умеете дружить, Станислав Альбертович?— кокетливо взмахнула ресницами Ларка, удивляясь своему игривому поведению. До встречи с ним Лара смотрела на мужчин поверхностно и с пренебрежением, а тут мировоззрение перевернулось.

—Умею и готов вам продемонстрировать. Что вы делаете сегодня вечером, Лариса?— выдержал паузу и подался вперёд. Его глаза оказались так близко, что Лара смогла разглядеть золотистые вкрапления в густой зелени.— Поужинаете со мной?

—Я как раз собиралась навестить Ингу после работы,— протянула она руку и стряхнула с плеча мужчины невидимую пыль.— Потом с удовольствием поужинаю с вами, Станислав.

Договорившись о встрече, Лариса с предвкушением горячей ночи поехала на работу, а Станислав Альбертович решил проверить четвёртую палату. Удивительно, но с такими внешними повреждениями внутреннее содержание Машковой осталось почти в целости. Не считая кровотечения, повлекшего за собой вынужденный аборт, ушибов и сотрясения, Инга вышла из столкновения с автомобилем вполне здоровой.

Единственное, что беспокоило врача, так только психическое состояние пациентки. Потеря ребёнка ощутимо ударила по ней, вогнав в начальную стадию депрессии. Женщина отказывалась от еды, неохотно шла на контакт, безразлично реагировала на осмотр и лечение. А самое главное, она закрылась, никак не проявляя эмоции.

Может Стас и прошёл бы мимо, вызвав к Машковой психолога, но восемь лет назад он точно так же потерял жену, не справившуюся с потерей ребёнка. Такая же авария, такая же операция на позднем сроке, такая же безэмоциональность в глазах, а потом первый день после выписки. У него операция, у неё окно двадцать второго этажа.

Станислав заглянул в палату, убедился, что обе пациентки спят, вернулся в ординаторскую, прописал в карте Машковой успокоительный укол перед сном и мечтательно возвёл глаза к потолку. Ларочка его заинтересовала с первого взгляда, стоило ей отступить назад, взмахнуть веером ресниц и растянуть в улыбке поджатые до этого губы.

Эти глаза, эта улыбка, эта манера с высока смотреть на мужчин… Лариса походила на его Анюту. Чем-то неуловимым, но таким родным…