Шрифт:
Закладка:
Ким прижимается ко мне, прикусывая нижнюю губу. Даже с учетом ее смелости и решимости я не могу по-настоящему винить ее.
Ксандер – устрашающий засранец как из-за своего дурацкого футбольного телосложения, так и из-за своего влияния как сына министра.
Кроме того, он унижает ее перед классом, полном детей, которые всегда ее ненавидели.
– Однажды став никем, ты всегда будешь никем, Кимберли, – он рычит ее имя как самое грязное ругательство.
Ее нижняя губа дрожит, что означает, что она вот-вот заплачет. Этот засранец всегда заставляет ее плакать.
– Ксандер, п-пожалуйста, – шепчет она.
Он хлопает ладонью по стене, и Ким вздрагивает.
– Не произноси мое гребаное имя.
– Хватит! – Я смеряю его жестким взглядом.
– Не лезь в это, Отмороженная. – Он обращается ко мне, но все его внимание приковано к Ким и ее склоненной голове.
Я собираюсь увести ее, когда Сильвер врывается в класс, неся кофейную чашку. Ее подруги следуют за ней, взмахивая волосами и демонстрируя свое появление.
Класс.
Сильвер бьет меня по плечу и опрокидывает свою чашку кофе на Ким.
Я ахаю, когда белая рубашка, жакет и даже юбка Ким пропитываются кофе с карамелью.
Ким закрывает глаза, и слеза скатывается по ее щеке.
Остальной класс хихикает.
– Какого черта ты делаешь, Сильвер? – Я собираюсь броситься на нее, но Ким впивается ногтями в мою руку, останавливая на полпути.
– Упс. – Сильвер держит пустую чашку. – Иди переоденься, Берли. И сбрось свою шлюшью юбку. Она не подходит к твоим толстым бедрам.
Ее приспешники хихикают, и все в классе следуют их примеру.
Все, кроме меня и четырех всадников.
Мой взгляд падает на Эйдена. Он крутит мяч на пальце, но не наблюдает за происходящим.
Он наблюдает за мной.
Несмотря на мое решение не зацикливаться на его играх, я встречаю его взгляд своим.
На мгновение мне кажется, что в классе только мы двое.
Он окружен своими демонами-убийцами, в то время как я закипаю от того, что делают его друзья.
С того первого раза, когда он объявил, что уничтожит меня, перед всей школой, я стала изгоем.
Ему даже не нужно ничего делать. Он просто сидит как король на своем троне и наблюдает за тем, что делают его верноподданные.
Издевательства и слухи о том, что я спала с профессорами из-за своих оценок, никогда не беспокоили меня, потому что я знаю, кто я такая.
Кем меня вырастили тетя и дядя.
Каждый день – это битва в этой масштабной войне, которую начал Эйден.
Иногда я становлюсь слабой и прячусь в библиотеке или плачу в одиночестве в ванной.
Однако я никогда не показываю слабости перед ним.
Не тогда, когда я почти уверена, что ему это нравится.
Обычно он сидит там, расслабленный, и пристально наблюдает, как его приспешники превращают мою жизнь в ад.
Только в выражении его лица нет ничего расслабленного. Клянусь, если бы демоны могли излиться из чьих-то глаз, они бы выбрали его.
Когда он играет в футбол или когда он в классе, Эйден во всех отношениях золотой мальчик.
Отличные оценки.
Лучший нападающий элиты.
Заразительная улыбка.
Но со мной?
Эйден Кинг – настоящий темный ублюдок.
Он только бросает на меня убийственные взгляды, как будто само мое существование оскорбляет его. Как будто я причина бесконечных войн и голода в мире.
Этот засранец разрушил мой новый старт в этой школе.
Мою мечту.
Мою новую страницу.
Я ненавижу его.
Ким отпускает меня и выбегает из класса. Ксандер идет за ней широкими шагами.
Я пытаюсь последовать за ним, но Сильвер преграждает мне путь пластиковой улыбкой.
– Ей не нужна горничная, Отмороженная.
– Убирайся с моего пути, – выдавливаю я. Когда она не двигается, я толкаю ее и бросаю через плечо, ни к кому конкретно не обращаясь: – О, и если вам приходится унижать кого-то, чтобы чувствовать себя хорошо, тогда мне вас жаль.
Я не дожидаюсь ответа, когда бегу по коридору.
Я направляюсь в сад за школой, где Ким обычно прячется – или обретает покой, как она это называет.
После минуты бега на полной скорости учащенное сердцебиение переходит в нерегулярный ритм.
Я останавливаюсь на углу третьей башни, чтобы перевести дыхание. Моя ладонь сжимает сердце, а на лбу выступает пот.
Вдох. Выдох.
Вдохнуть. Выдохнуть.
Мои ногти впиваются в грудь над эмблемой школы, когда я выхожу из здания и направляюсь в сад.
С каждым шагом, который я делаю по скошенной траве, тяжесть сдавливает мою грудь. Мое дыхание тоже становится неровным.
Осколок паники поселяется глубоко внутри. Мои руки покалывает, и знакомое желание вытереть их начисто овладевает моими чувствами.
Я не могу отделаться от ощущения, что у меня грязные руки. Их нужно тщательно вымыть.
Боль в моей груди подобна крошечным иголкам, неустанно покалывающим мое сердце, даже когда я иду как можно медленнее.
Мое сердечное заболевание не может рецидивировать.
Этого просто не может быть.
После операции мне было нелегко снова научиться бегать. Была реабилитация в нацистском стиле и полное изменение моего образа жизни.
Кошмар не может вернуться.
Мне нужно бежать.
Если я не перенаправлю свою энергию и стресс в бег, я сойду с ума.
Силуэты Ким и Ксандера появляются в маленьком домике-хижине на окраине сада. Она плачет и кричит, но я недостаточно близко, чтобы расслышать, что она говорит.
В моих ушах гудит так громко, что я едва слышу собственное дыхание.
Это плохо.
Я дважды моргаю и вдыхаю через нос, затем через рот.
Ксандер толкается в Ким, прижимая ее к краю кабины. Ее спина ударяется о деревянный столб, и ее глаза расширяются.
Это может быть потому, что я дезориентирована.
Возможно, это и есть та капля, которая переполнила чашу.
Или это просто потому, что с меня наконец-то хватит.
Я устала от этих засранцев, разрушающих мою и Ким жизнь.
Я достаю свой телефон и записываю видео. Ксандер хватает ее за бедра, притягивая к себе. Я хочу отрезать ему член за то, что он поднял руку на моего лучшего друга, но я знаю, что это ничего не даст. Видео, однако, сможет сделать хоть что-то.
Я вижу Ксандера Найта в фокусе записи. Либо он оставит Ким в покое, либо я буду шантажировать его сексуальными домогательствами. Возможно, КЭШ и находится под командованием его отца, но пресса – нет.
Они были бы рады услышать, насколько на самом деле болен сын священника.
Я готова разрушить его будущее так же хладнокровно, как он
