Я решил не встревать в беседу, а просто завалился в кресло и начал выстраивать тезисы предстоящей беседы. Метресса моя сесть в присутствии императрицы не могла и просто стояла поблизости. Понятно, что дальнейший приём прошёл скомканно. Все гадали, чегой-то я припёрся, да ещё с бывшей фрейлиной. Ну и хорошо. Одна цель достигнута, — Анна представлена государыне в своём новом статусе, да и другие царедворцы при этом присутствовали. Смотрю на любимую, а она чуть ли не светится от счастья. Значит, ещё один плюсик в мою копилочку добрых дел.

А вопрос разбирался нешуточный: меня хотели женить. Ну, я-то уже был готов к подобному, а вот Нюра напряглась. Понятно, что это ей особо мало чем грозит, но всё равно неприятно. Хотела, поди, мною лет пять покрутить-покомандовать, а тут как бы свекровь подлянку устраивает. Абыдно!

Слушаю я беседу и понимаю, что первоначальный план женить меня на ком-то из поданных изменился. Теперь хотят послать гонцов к определённым соседним властителям с просьбой прислать портреты их дочерей, внучек и племянниц. Хмм... Это мне уже больше нравится. Одно дело на дочери графа местного, а другое — на принцессе или княжне. Не могу не порадоваться и тому, что будущая невеста никак не будет связана с дворянскими кланами Империи. А что это означает? Что не будет родственников, которые захотят через такой брак возвыситься

Это как в Российской Империи моего мира все императоры брали в жёны иностранок, чтобы не повторять ошибки прежней династии, когда всякие там Шуйские и Глинские проталкивали своих родственников к царёвой кормушке. Таким образом, я приведу в семью только одну девушку, а не всех её родичей. Ставлю мамаше плюсик. Нет, жирный такой плюсище.

Через двадцать минут надоело мне это слушать, и я решил педалировать события. Как? Просто стал демонстративно кашлять. Ну а что? Я болел и помер... имею право поделиться микробами и бактериями (о которых здесь, к сожалению, не знают) с окружающими.

Глава 3

Наконец-то члены Малого совета (как они себя называли) стали покидать залу. С недовольными физиономиями они проходили мимо моего кресла и, хоть лично мне они не показывали свои эмоции, но Аня всё срисовывала и запоминала. Каждый получит по заслугам. Путь даже не сомневаются. Прибегут потом ко мне и будут мою обувь облизывать. Я им своеобразный BLM устрою. Ладно, мысленно пар спустил, теперь можно и к маманьке идти. Вон, сидит... Как наседка над цыпляками нахохлилась. Вот только из выводка я один остался.

— Ваше Величие, дорогая моя родительница, — начал я искренним голосом. — Припадаю к Вашим стопам и прошу защиты от супостатов.

— Что?! Где?! — сама не ожидая от себя такой реакции, вскочила женщина.

— Кровожадные пия подбираются к моей шее, — продолжаю плакаться я. — Подслушал давеча разговор один в саду. Некий вельможа отчитывал своего холуя, что заражённым оспой одеялом меня не смог извести. А вчерась отраву в икру баклажанную положили.

По ошалелому взгляду мамаши и багровеющему лицу было видно, что добавь я ещё что-то, её хватит удар. Пришлось выдержать паузу. Минут через пять цвет лица женщины стал приобретать относительно нормальный оттенок.

— Значит, тайный советник правду нам излагал, — задумалась императрица. — Опять сучье племя решило пяту поднять.

Я стоял и не перебивал. Чем больше сейчас будет сказано, тем лучше. К сожалению, Елена Седьмая решила иначе и не проронила ни слова.

— Пусть Анна выйдет, — через минуту сказала она.

Настала моя очередь напрягаться.

— Садись, сын, — устало ответила мать. — Слушай. Не могла я тебе раньше об этом рассказать, но и ждать, когда доброхот объявится, нет смысла. Как ты знаешь, наследование в Империи идёт по мужской линии. Все жены умерших королей, объявленные регентшами при малолетнем наследнике, получают тронное имя Елена. Как видишь, не все твои предки умерли в старости.

Императрица печально ухмыльнулась.

— Теперь о главном. Давным-давно жили три брата: Симеон, Кирилл и Николай. Первый был должен наследовать королевство. Он женился на одной княжне, известной сейчас как Елена Четвёртая, и в определённое судьбой время сел на трон. У этой четы в положенное время родилась дочь, через год ещё одна. Всего родилось пять дочерей, и Симеон уже приготовился передать королевство Кириллу, как следующему в роду мужчине, но через десять лет рождается у Елены сын, и все радуются и ликуют.

Женщина встала, подошла к столику и налила себе вина.

— Радость Симеона была безмерна. Ну а Кирилл ходил печальный, как ты понимаешь. Всё было хорошо, пока на очередной охоте дикий вепрь не разодрал Симеона. Тогда регентом объявили Елену, а Кирилла и Николая заставили дать клятвы, что они будут охранять племянника — Константина — пуще зеницы своего ока. Сложно сказать как, но через какое-то время Кирилл узнал, что Константин является сыном Николая, который каким-то образом смог охмурить Елену.

Я слушал эту древнюю историю с открытым ртом.

— Клятва была дана, и Кирилл побоялся наказания богов. А вот не убивать Николая он не обещал. Летописи не говорят, чем закончилось это противостояние, но факт заключается в том, что тот малолетний Константин — твой прямой предок по мужской линии. Соответственно, Николай — настоящий отец ребёнка — твой предок. Потомки Кирилла с тех пор пытаются извести всех, кто встал у них на пути и не дал принять корону.

Елена вздохнула.

— Столько веков прошло, а они не оставляют желания всё повернуть в свою пользу. Об этом умалчивается, конечно, но что знают двое, то знает и свинья.

— Значит, Кирилловичи в одном шаге от достижения своей цели?

— Мне приносили подмётные письма, в коих писалось, что если я откажусь от регентства и до твоего совершеннолетия передам власть... то моих детей оставят в живых. В Империи нас не оставят, но отпустят за границу, поскольку тогда наши смерти уже никому не будут нужны.

— Если ты не отказалась, то и я отказываться не вправе. Тем более, что Августа они всё же убили.

— Твоего младшего брата могли убить не они, а третья сила, — возразила мать. — Кто знает, какая борьба за власть развернётся, когда новая династия вступит на престол. Смутное время — тот период, когда можно ловить рыбу в мутной воде.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что кто-то может обнародовать эту историю и призвать к смещению