— Точно знает? Не брешешь? — уточнил Корсаков.

— Вот те крест, дяденька! — пообещал ребенок.

— Тогда держи, заслужил! — расстался с шоколадом Владимир.

Они с Постольским покинули лабораторию и быстрым шагом направились к извозчику. Тот как раз слез с козел и раздраженно осматривал заднее колесо экипажа. Когда до него оставалось буквально два шага, переулок огласил залихватский свист.

— Яшка, тикай, за тобой легавые пришли! — звонко прокричал от дверей лаборатории Колька и, развернувшись, бросился в противоположную от них сторону.

— Вот гаденыш! — с уважением протянул Корсаков.

Предупрежденный мальчишкой извозчик дернулся было обратно к козлам, однако быстро понял, что преследователи настигнут его быстрее, чем он успеет тронутся. Поэтому Яшка развернулся и побежал на своих двоих прочь по улице.

— Стой! — крикнул вслед припустивший за ним Постольский. — Стой, кому говорю! Нам с тобой просто поговорить надо!

— Ага, так он тебе и поверил! — тяжело дыша прокомментировал бегущий следом Корсаков.

Яшка-извозчик, что есть духу, бежал по проспекту — хотя, конечно, грязная улица получила столь громкий статус авансом. В атлетизме он, однако, проигрывал Постольскому — молодой жандарм несся за ним отточенными размашистыми шагами опытного спортсмена, постепенно сокращая дистанцию. Беглец понял: если не сменить тактику — его скоро поймают. Поэтому извозчик быстро нырнул в один из захламленных переулков, перпендикулярно пересекающихся с проспектом. Павел, не сбавляя скорости, вошел в вираж и последовал за ним.

Корсаков присоединяться к ним не стал, а продолжил бег по прямой, трезво рассудив, что ему не достает ни физических данных Постольского, ни весомого стимула Яшки-извозчика. А посему, сказал себе Владимир, брать надо не силой, а умением.

В лабиринте переулков Яшка получил преимущество. Скорость поручика сводилась на нет скользкой грязью, тюками с товаром, забытыми кем-то ящиками и многочисленным заборами, ограждающими один двор от другого. Извозчик ловко лавировал между препятствиями, подчас вбегая в открытые двери неказистых домишек, и забирался все глубже и глубже в дебри Галерной гавани, пропахшие алкоголем и бедностью. Один раз он столь удачно сменил направление, что Постольский не удержался, заскользил и грохнулся наземь, запачкав мундир. Из окна, услышав переполох, высунулась подслеповатая беззубая бабка. Увидев распластавшегося в грязи жандарма, она довольно хохотнула и скрылась обратно в свою нору. Постольский чертыхнулся, вскочил и продолжил погоню.

Корсаков следовал параллельно бегущим по главной улице. Оба давно пропали из виду, но это ему и не требовалось. Владимира вели раздраженные крики обитателей, нервно вспорхнувшие птицы, испуганно завопивший кот и хлопанье дверей и калиток. Судя по тому, как смещались источники шума, он уже слегка опередил беглеца, а значит можно было аккуратно смещаться в сторону и отрезать его.

Удача, тем временем, была близка к тому, чтобы благосклонно улыбнуться Постольскому. Яшка взобрался на крышу одноэтажного дома по брошенной кем-то приставной лестнице и шустро втянул ее за собой. Против какого-нибудь затрапезного будочника такой прием мог бы сработать, но не против молодого жандармского поручика. Павел, не снижая скорости, взбежал вверх по стене, зацепился за скат крыши и начал подтягиваться. Извозчик чертыхнулся, приставил лестницу к соседнему зданию повыше и полез. Вот только оказавшись на крыше он понял, что совершил ошибку. За зданием находился широкий переулок, перемахнуть который ему было не под силу. Прыгать вниз с большой высоты тоже чревато. А сзади, тем временем, уже вскарабкался Постольский.

— Отбегался? — тяжело дыша осведомился поручик.

Удача, как известно, дама ветренная. Неизвестно, чем ее прогневал Павел, но теперь она решила одарить беглеца. В переулок закатился ломовой извозчик, груженый соломой. Яшка не стал раздумывать — и сиганул прямиком на телегу. Постольский рванулся вперед, но не успел. Он застыл на краю крыши, столкнувшись с ровно теми же проблемами, что и беглец — прыгать отсюда было далеко и высоко.

Яшка, тем временем, соскочил с телеги, бросил торжествующий взгляд (сопровожденный неприличным жестом) на поручика, и снова рванул в лабиринт переулков. Вернее, попытался рвануть. Одна предательская подножка — и ямщик, неловко крутанувшись, рухнул на спину. Подняться ему тоже не позволили — в грудь пребольно уткнулся кончик трости и придавил беглеца к земле.

— А знаешь, что самое забавное? — поинтересовался Корсаков, опершись на набалдашник. — Нам и впрямь нужно с тобой просто поговорить.

VII

Яшка-извозчик оказался столь любезен, что не только рассказал, куда он катал студента Трутнева, но и сам отвез их на место назначения. Правда, был нервозен, старался не смотреть на седоков, а когда Постольский, скрепя сердце, велел ему проваливать, тронул с такой скоростью, что чуть сам не вылетел с козел.

Внезапно оказалось, что Трутнев, как и положено студенту, поселился рядом с университетом, на Восьмой линии Васильевского острова, в дешевых меблированных комнатах. В наступающих сумерках Корсаков и Постольский стояли аккурат перед парадной. Дворник, подозрительно косившийся на перепачканный мундир поручика, все же сообщил им, что, действительно, живет в доме студент. Как и положено бедному прогрызателю гранита науки, поселился он в комнатушке под самой крышей[5]. Только звали его не Сергей Трутнев, а Иван Зайцев. Хотя, припомнил дворник, ходил к нему регулярно друг и сокурсник, которого как раз могли звать Сергеем.

— Ну что, заглянем? — поинтересовался Владимир, дождавшись пока за их спинами по мокрой мостовой продребезжит вагон конки.

— Думаешь, застанем?

— Ну, свет в окнах под крышей горит, притом ярко. Значит, кто-то дома. Не найдем Трутнева, так хоть поинтересуемся у Зайцева, куда его друг запропастился. А коль не повезет — оставишь наблюдение или засаду.

— Согласен, — кивнул Постольский. — Только разделимся. Ты поднимайся по парадной лестнице, а я — по черной. Готовность — пять минут. Ты стучишь, если тебе открывают — впускаешь меня. Если они бросаются бежать — то я их встречаю. Если ответа нет — то просто входим спустя минуту после стука.

— Экий ты, право, подкованный, прямо военная операция получается! Но, если без шуток — ты молодец! Отличный план.

Корсаков направился к дверям, но в последний момент остановился и обернулся к другу:

— Извини, без шуток я не могу! Хотел сказать, что с таким видом тебе на черной лестнице самое место!

— Зря мы этого пройдоху отпустили, — проворчал Павел, машинально пытаясь стряхнуть застывшую грязь с формы.

— Нет, mon ami, мы ему обещали, — покачал головой Владимир. — А вот насчет того, чтобы не просить тамошнего околоточного тряхануть подозрительного ямщика, уговора не было. Но это я так, к слову.

Как и ожидалось, доходный дом, в котором снимали комнаты студенты, оказался дешевым. Парадная лестница — грубая, без изысков,