— И вы ничего не заподозрили, когда увидели ночью троих с котомками? — поинтересовался майор Щелкунов, кое-как разобравший, что ему поведал дед.

— А шево? — поднял в удивлении седые брови старик и скосил глаза на бутыль самогона, стоящую в углу за занавесью. Очевидно, подошло время, чтобы принять очередную порцию огненной жидкости, но как это сделать при милиционере? Похоже, придется дожидаться его ухода…

На столе на небольшой тарелочке лежал кусок хлеба с тремя тонко нарезанными кусочками сала, надо полагать, что закусь.

— Ну как чего. Какие-то люди выходят с вещами из дома вашего соседа. Такое поведение неизвестных как-то должно насторожить, — попробовал пояснить Виталий Викторович, на что получил исчерпывающий ответ.

— А-а… — протянул Архип Филиппович, оторвав взгляд от бутыли. — Нет, не заподозрил. К доктору щасто незнакомые люди шаштают. Ночью даже… Выпил штакан воды, шухоту в гордле унял, да и шпать потопал.

— С котомками, что ли, шастают? — не без сарказма спросил майор Щелкунов.

— Бывает, што и ш котомками, — вполне искренне сказал Картузов, снова скосив глаза в угол.

Виталий Викторович помолчал, переваривая услышанное, потом задал еще один вопрос старику:

— И вы, конечно, этих троих не знаете?

Картузов пожевал губами:

— Двоих што были пошстарше, нет, не знаю. А вот третий, — старик сделал небольшую паузу, — так тот шибко был похош на Веньку Мигулю, — промолвил Архип Филиппович и указал скрюченным пальцем в окошко: — Ешо тот шкет! Картошку у нас воровал! Ево дом во-он штоит.

Майор Щелкунов глянул в окно по направлению пальца Картузова и задал новый вопрос:

— Точно это был Вениамин Мигуля?

— Не тощно, — призадумавшись, изрек Архип Филиппович. — Зрение уже не то… Вот ежели бы ты меня об том лет двадцать назад шпросил, когда я молодой был, я бы тошно сказал. Но што был похож — тошно.

Виталий Викторович вспомнил предсмертные показания Маши, дочери Гладилина, которая успела сообщить, что самый молодой налетчик был ей знаком. Вот и старик Картузов показал, что тот, что помладше, сильно смахивает на соседа доктора Вениамина Мигулю, семнадцати лет от роду.

Пришло самое время, чтобы пообщаться с этим Мигулей…

* * *

Вениамина Мигулю вызвали по повестке, он явился в отдел точно в назначенное время. На молодом симпатичном лице ни намека на беспокойство.

— Проходите, присаживайтесь, — указал майор милиции Щелкунов на стул, стоявший у противоположной стороны стола.

— Вениамин Иванович Мигуля, верно? — начал допрос Виталий Викторович, макнув перо в чернильницу-непроливайку.

— Верно, — отозвался Веня, демонстративно закидывая ногу на ногу, тем самым демонстрируя, что никакого уважения к собеседнику в милицейских погонах, сидящему напротив, он не испытывает. Столь вызывающее поведение свойственно отпетым уркаганам. Неужели этот пацан от них «науки» поднабрался? Те так могли себя вести, многие из них полжизни за решеткой провели, но вот почему так себя вел этот, едва оперившейся малец, было не совсем непонятно. Весьма интересно разворачивается допрос, посмотрим, что он принесет.

— Не подскажете, где вы были ночью с пятнадцатого на шестнадцатое апреля этого года? — сдерживая неудовольствие, спросил майор Щелкунов.

— А где ж мне быть-то? — ухмыляясь, ответил Мигуля. — Дома, конечно, был, спал без задних ног!

— Кто может подтвердить ваши слова?

— Бабка моя старая.

— Бабка? — переспросил Виталий Викторович.

— Ага, — кивнул парень. — Она самая.

— Хорошо… А где ваши родители? — задал новый вопрос Щелкунов.

— Нема родителей, — развел руками Мигуля и нахально уставился в лицо майора: — Еще вопросы имеются?

— Нет, — с легкой улыбкой ответил Виталий Викторович, внутренне собираясь дать допросу иной настрой.

Те, кто знал Щелкунова, внутренне подобрались бы и поостереглись, поскольку столь любезная улыбка не сулила ничего хорошего и означала крайнюю собранность майора и полную готовность нанести ответный удар. Развязного молодого урку следовало поставить на место. «Хотел, чтобы тебя поучили хорошим манерам? Что ж, тогда изволь!»

Улыбку майора милиции Веня счел за слабость и вызывающе усмехнулся: «Вот так с ними надо себя вести! Только такое обращение они и понимают!»

— Почапал до дома я, с утра не жрал! Кишки сводит! Бабка картошки наварила, — поднялся Мигуля.

— Не торопись. У меня еще один вопрос…

— Ну что там еще? — протянул Вениамин.

— Присядь пока.

С недовольным видом качнув головой, Мигуля сел:

— Если только ненадолго.

— Не переживай, ненадолго… Тут вот какое дело, имеется свидетель, который видел тебя возле дома доктора Гладилина в ночь на шестнадцатое апреля. Как раз в ту ночь, когда его убили, — промолвил Щелкунов, отмечая у Мигули непроизвольные движения лицевых мышц.

— Знаю я этого вашего свидетеля, — ухмылка Мигули сделалась еще шире. — Ему в обед сто лет. И что он, старый хрыч, мог видеть в окно ночью? Еще, небось, и в подпитии немалом был?

— Не торопись, это еще не все, — вкрадчиво произнес Виталий Викторович, не спуская с лица Вени глаз и пропустив последние его слова мимо ушей. — Тебя узнала дочь доктора Гладилина.

— Да как она могла меня узнать, когда Конь ее два раза топором по башке приложил… — возмущенно брякнул было Мигуля и тотчас прикусил язык.

Яркая краснота мгновенно разлилась по лицу парня, будто проходивший мимо маляр со всего маху плеснул на него алой краской из своего ведра. Как Мигуля проклинал себя в этот момент за свою несдержанность!

Ах, мусор, подловил все-таки!..

Умеют мусора своими милицейскими приемчиками нужные слова из допрашиваемого вытянуть. Выжидать тоже умеют, когда ты расслабился и уже не ждешь какого-то коварства, а потом в нужный момент скажут то, что заставляет сболтнуть лишнее, после чего становишься обвиняемым.

И как же он мог дать маху, чтобы мусору такое ляпнуть! А ведь предупреждали кореша: «Будь всегда начеку, не сболтни лишнего!» Время вспять не повернуть, а сказанного не воротишь!

Щелкунов удовлетворенно хмыкнул и, продолжая в упор смотреть на парня, задал один из главных вопросов:

— Кто такой Конь?

Красный как вареный рак Веня молчал. Закинутую ногу, которой он демонстративно покачивал, смиренно поставил на пол, — как-то оно само получилось, ладони положил на колени. Сидел, как школьник, который панически боялся вызова к доске. Однако сейчас перед ним был не строгий школьный учитель, что поставит двойку за невыученный урок, а человек, обличенный немалой властью, от которого зависит его дальнейшая участь.

— Говори, иначе будешь один отвечать за оба убийства, я тебе это быстро устрою, — подстегнул вконец растерявшегося Мигулю Виталий Викторович (куда только подевались прежняя Венина бравада и наглость). — За всех лямку будешь тянуть…

— Конь — это кличка. По-настоящему зовут его Игнат Коноваленко, — наконец разлепил губы Веня, что далось ему явно с трудом. Отвечать одному за всех очень не хотелось. Тем более что он лично никого