что море – такая же кормилица, как и земля, и леса. Долины и горы в море так же населены животными, как и наши леса на земле. Как жаль, что вам этот бесконечный горизонт, эти облака и волны напоминают только о бурях и кораблекрушениях…

Он говорил так горячо, что совершенно преодолел мою детскую застенчивость. Мне сейчас уже не передать в точности всего того, что он говорил. Я плохо помню его слова, многого я не понимал, но выражение лица де Бигореля, его голос и фигура так врезались в мою память, будто я и сейчас вижу его: под зонтиком, с протянутой к морю рукой и увлекательной речью на устах.

– Подойди сюда, – продолжал он, показывая мне трещину в скале, откуда еще не ушла вода, – я постараюсь дать тебе хоть немного понять, что такое море. Скажи, что это такое?

Он указал пальцем на что-то вроде маленького стебелька, торчавшего у подножия камня. Конец стебелька оканчивался желтой коронкой, белоснежные края которой свешивались длинной бахромой.

– Что это? Трава или животное? Ты не можешь сказать, не правда ли? Это животное! Если мы немного посидим тут, то увидим, как оно начнет двигаться. Ты знаешь, что растения не могут двигаться самостоятельно. Присмотрись, и ты увидишь, что этот «цветок» постепенно начнет то удлиняться, то сокращаться, то покачиваться. Ученые называют его морским анемоном. Если ты хочешь убедиться, что это животное, поймай мне креветку. Ты знаешь, что цветы не едят креветок, не правда ли?

Говоря это, он взял креветку и бросил ее в коронку анемона. Коронка закрылась и поглотила креветку.

В одной яме, полной воды, я поймал маленького ската. Он зарыл свои плавники в песок, в надежде спрятаться от нас, но белые и бурые пятна на его спине выдали его мне. Я принес его де Бигорелю.

– Ты нашел этого ската, потому что он похож на пестрый мрамор. Эта пестрота выдает его и прожорливым рыбам. В глубине моря идет непрерывная всеобщая война, где одни убивают других, как это слишком часто бывает и на земле. Только люди делают это для собственного удовольствия и славы. А этот бедный скат, который плавает так плохо, не замедлил бы исчезнуть с лица земли, если бы природа не позаботилась о нем. Взгляни на его хвост: он снабжен колючими иглами, и так хорошо, что когда он убегает, его нельзя поймать за хвост. Пятна его привлекают неприятеля, а хвост его защищает. В природе существует закон равновесия, запомни это, даже если пока ты и не поймешь этого.

Я был поражен. Вы сами можете представить, какое впечатление произвел этот урок на мальчика, любознательного по натуре, но не знающего, где искать ответы на все возникающие у него вопросы.

Следуя за отливом, мы наконец достигли Собачьей Головы. Долго ли мы там оставались, я не знаю, ибо не замечал времени. Я бегал от скалы к скале, от камня к камню, приносил старику раковины и растения, которые видел впервые. Я наполнял свои карманы всевозможными предметами, которые казались мне такими интересными, но уже через минуту заменял их новыми, еще более диковинными, а те, в свою очередь, замещал другими.

Вдруг, оторвавшись от своего занятия и подняв глаза, я не увидел берега – он исчез в тумане. Небо стало бледно-серым, а море было так спокойно, что мы едва слышали его шум.

Будь я один, я бы немедленно вернулся на берег, потому что знал, как трудно найти дорогу к берегу по отмели во время тумана. Но де Бигорель не торопил меня, и я не осмелился предложить старику вернуться.

Между тем туман сгущался и приближался к нам.

– Ах, туман, туман, – наконец сказал де Бигорель. – Если мы не хотим погибнуть, то должны поспешить назад. Бери сетку. Идем.

Но тут облако тумана догнало нас и ушло вперед, и теперь мы уже ничего не видели – ни берега, ни моря в пятидесяти шагах позади нас; мы словно потонули в сером сыром тумане.

– Море там. Значит, нам надо идти вперед, – решил де Бигорель.

Идти вперед по песку, не имея никаких ориентиров, ни какой-нибудь колеи, ни следов или заметной покатости, чтобы почувствовать, спускаемся мы или поднимаемся, было очень трудно. Положение наше было весьма серьезным: нам нужно было пройти, по крайней мере, километра три, чтобы достигнуть безопасного места. После десяти минут ходу мы дошли до группы камней.

– Это Зеленые камни, – сказал я.

– Нет, это камни Пульду, – возразил де Бигорель.

– Нет, господин де Бигорель, это Зеленые камни.

Он потрепал меня по щеке:

– Кажется, у тебя упрямая голова.

Нам было очень важно знать, кто из нас прав. Если это были Зеленые камни, то идти следовало направо, а если бы мы были у камней Пульду, то нужно взять влево.

Днем эти камни легко было узнать, даже ночью при лунном свете я бы их не спутал, но в тумане мы видели только, что камни покрыты водорослями, и больше ничего.

– Давай прислушаемся, – предложил де Бигорель, – нет ли каких звуков со стороны берега. Это нам укажет, куда идти.

Но как мы ни напрягали слух, ничего не услышали. Мы словно потонули в белой вате, которая закрыла нам глаза и заткнула уши.

– И все-таки это Пульду, – сказал де Бигорель.

Я больше ему не перечил, и мы пошли налево.

– Иди-ка рядом со мной, дитя мое, – сказал он ласково, – дай мне руку: так мы не потеряем друг друга. И давай пойдем в ногу.

Так прошло еще минут десять.

До нас донесся слабый шум прибоя. Мы ошиблись: то были действительно Зеленые камни, и сейчас мы шли к морю и оказались от него всего в нескольких шагах.

– Ты был прав, – вздохнул старик, – нам следовало идти направо. Вернемся.

Вернемся куда? Как узнать, куда идти? Мы знали только, где море, потому что слышали, как волны мягко разбивались о берег. Но если мы удалимся от моря, то снова ничего не услышим и не будем знать, направляемся мы к берегу или от него.

Между тем темнота все более сгущалась, к туману прибавился сумрак приближающейся ночи, и мы уже не видели, куда ступали, а де Бигорель едва мог различить стрелку на своих часах. Было уже шесть. Начинался прилив.

– Нам надо спешить, – сказал де Бигорель, – иначе волна нас догонит. Море идет быстрее нас, оно движется семимильными шагами.

Он почувствовал, что моя рука дрожит, что мне страшно.

– Не бойся, дитя мое, ветер сейчас подует с берега и разгонит туман.