Шрифт:
Закладка:
Рис. 8. Типолого-хронологическая матрица курыканского оружия.
ВОЕННОЕ ИСКУССТВО
Данные по вооружению и структуре военной организации позволяют наметить в общих чертах особенности военного искусства курыкан. Преобладание в составе вооружения средств дистанционного боя позволяет предполагать, что курыканская конница была в своей массе легковооруженной, наиболее эффективно действующей в рассыпном строю, применяя лук и стрелы. Вместе с тем многочисленность изображений всадников с пиками наперевес или в исходном положении свидетельствует о действии курыканской конницы в ближнем бою. Вероятно, курыканы применяли атаку лавой. Для защиты отдельные воины использовали панцири и кольчугу. Менее устойчивой была курыканская кавалерия в рукопашном бою, во всяком случае, находки предметов вооружения не позволяют представить набор средств рукопашного боя в полном объеме (рис. 9).
Можно думать, что применение рассыпного строя и атаки лавой составляли основу тактики курыкан в условиях крупномасштабных военных действий. Наличие различных по форме знамен позволяет предполагать развитую систему сигнализации и управление войсками в ходе сражения, открывающее возможности для маневрирования. По всей вероятности, с помощью знамен подавался сигнал ко второй фазе боя — атаке лавой, когда возможности управления войсками иными способами были ограничены.
Рис. 9. Реконструкция курыканского тяжеловооруженного воина.
Флаги могли играть в разноплеменном курыканском войске роль опознавательных знаков для контингентов, сформированных из разных родоплеменных единиц. К сожалению, каких-либо сведений о военных действиях с участием курыкан источники не содержат. Характер оборонительных сооружений, приписываемых курыканам, свидетельствует об использовании ими крепостей в ходе военных столкновений местного значения. Для обороны от крупных военных соединений центральноазиатских кочевников их фортификационные сооружения не были приспособлены.
Немного можно сказать о стратегии ведения войн курыканами. Отдаленность районов расселения от основного театра военных действий в Центральной Азии, малочисленность военных сил курыкан не позволяют говорить об их активном участии в борьбе за гегемонию в степной Азии. Вероятнее всего, их стратегия по отношению к каганатам тюрок, уйгуров, кыргызов должна была быть по преимуществу оборонительной. В то же время сознавая опасность со стороны более сильных кочевых соседей, курыканы участвовали в военных коалициях, направленных против II Восточнотюркского каганата, пытались завязать отношения с империей Тан, сопротивлялись экспансии кыргызов. Собственные экспансионистские устремления курыканских военных вождей скорее всего были ограничены подчинением окрестных таежных племен и продвижением в отдельные районы Западного Забайкалья.
Ряд исследователей отмечает близость или влияние курыкан на забайкальских кочевников низовий Селенги и Баргузинской долины[71]. Не вполне ясен вопрос о взаимоотношениях курыкан с кыргызами в эпоху великодержавия. Ученые склонны считать, что Прибайкалье в IX–X вв. было подчинено кыргызами и вошло в состав Кыргызского каганата. Действительно, в одной из рунических надписей с Уйбата говорится: «Когда брали народ Курыкан Вы были подобны клыкастому кабану Тириг бег»[72]. А в анонимном сочинении Худуд Аа-Алам «фури» (курыканы) наряду с «кесим» (кыштымами) считаются частью кыргызов[73]. В то же время в китайских источниках указывается, что границы Кыргызского каганата простирались на восток «до гулигани» (курыкан)[74], следовательно, не включали их земли. Нет прямых свидетельств кыргызского присутствия в Прибайкалье в археологических материалах.
По всей вероятности, в момент наивысшего подъема военного могущества Кыргызского каганата в середине IX в. курыканы могли признать свою номинальную зависимость от кагана кыргызов, предотвратив тем самым опасность прямого военного вторжения. Тем самым не исключено, что военные отряды курыкан принимали участие в военных действиях этого периода в составе кыргызских войск в качестве «вассальных поколений».
Глава вторая
Вооружение и военное искусство байырку
Вопросы изучения военного дела кочевого населения западных районов Забайкалья в эпоху раннего средневековья пока не привлекали должного внимания специалистов. Первые результаты, имеющие научное значение в исследовании средневековых памятников Западного Забайкалья, были получены еще в конце прошлого — начале текущего столетия[75]. Материалы из раскопок последующих десятилетий частично вводились в научный оборот в 50–60-е гг. и были обобщены лишь в начале 70-х гг.[76] Новые данные частично освещены в публикации последних лет[77]. Вопросы типологии, хронологии и этнокультурной принадлежности средневековых памятников данного района требуют дальнейшей разработки. Трудно согласиться с включением в круг древностей изучаемого периода херексуров и отнесением их к «могилам тюркской знати» или «селенгинских уйгуров», что стало традицией в работах археологов Забайкалья[78]. Дискуссионным остается тезис о принадлежности средневековых погребений Западного Забайкалья уйгурам либо «тюркоязычным племенам»[79]. Высказано мнение о принадлежности этих могил племени байырку[80]. Неразработанность вопросов хронологии и этнокультурной принадлежности данных материалов осложняет анализ предметов вооружения из изучаемых комплексов и привлечение письменных источников по этому вопросу. Несмотря на указанные трудности, опыт обобщения данных по военному делу из исследуемого района необходим, прежде всего, в сравнительно-историческом аспекте с регионом Центральной Азии в целом. Отдельные попытки описания предметов вооружения дистанционного боя в свое время предпринимались[81]. Для анализа использованы материалы из фондов музеев Иркутска, Кяхты и Улан-Удэ. Привлечены необходимые