приводит к нивелировке различий между комплексами оружия разные кочевых этносов. А это не дает возможности проследить конкретно-исторический путь развития оружия, форм военной организации и военного искусства во времени и в пространстве, выявить закономерности эволюций военной сферы жизнедеятельности в кочевом мире.

Настоящий анализ материалов по вооружению и военному искусству кочевников Центральной Азии периода развитого средневековья продолжает ранее начатое исследование этой темы[14]. Поэтому нет необходимости заново обосновывать актуальность изучения темы, выбор подачи материала по комплексам вооружения отдельных кочевых культур, представлявшим различные военно-политические объединения эпохи развитого средневековья, давать обзор процесса обнаружения предметов вооружения в ходе раскопок и сборов, обозревать ход пополнения музейных коллекций, фиксировать основные вехи ввода в научный оборот письменных, изобразительных и вещественных источников, оценивать факты становления сибирского оружиеведения[15].

Задачи анализа материалов по вооружению, структуре военной организации и военному искусству центральноазиатских кочевников в период развитого средневековья принципиально не отличаются от тех, что ставились при изучении военного дела номадов предшествующих исторических эпох. Применительно к каждой кочевой культуре они состоят в систематизации материалов по вооружению, типологической классификации отдельных видов оружия, реконструкции комплекса боевых средств, структуры военной организации, военного искусства. Сравнительный анализ военного дела кочевных культур, сменявших друг друга на территории одной историко-этнографической области на протяжении определенных периодов времени, должен выявить общее и особенное в эволюции военной сферы жизнедеятельности кочевого общества в данном регионе, определить основные этапы развития военного искусства, выяснить причины и механизм изменчивости в военной области[16].

Круг источников для решения этих задач достаточно широк и репрезентативен. Свидетельства письменных источников военной истории некоторых кочевых этносов, например киданей или монголов, очень подробны и информативны. Большинство оригинальных источников — китайских, монгольских, персидских, европейских, переведены на русский язык и доступны для анализа. Достаточно разнообразны, большей частью информативны изобразительные источники. Менее представительны вещественные материалы. Среди них преобладают находки предметов вооружения дистанционного боя, отличающиеся большим типологическим разнообразием. Данные по оружию ближнего боя и средствам защиты невелики по объему и недостаточно представительны.

Накопление находок в музейных собраниях освещено в предшествующей работе[17]. Необходимо дополнить приведенный перечень коллекциями краеведческих музеев Улангома и Ховда.

Следует отмстить, что фрагментарность и недостаточность отдельных категорий источников развитого средневековья все-таки выше по сравнению с ранним средневековьем. Это объясняется различной степенью изученности археологических культур и акцентированием внимания исследователей более поздней эпохи на изучение письменных источников.

В настоящее время нет возможности подробно рассмотреть вопросы хронологии и этнокультурной принадлежности археологических памятников, которые привлекаются для анализа найденных предметов вооружения. Хотя шкала средневековых кочевых культур восточной части Центральной Азии разработана, многие вопросы корреляции предметных комплексов на соседних территориях остаются предметом дискуссии[18]. Безусловно, это затрудняет анализ материалов и ограничивает возможность поиска. Для обоснования же собственной точки зрения необходимо специальное рассмотрение. В ряде случаев эти вопросы затрагивались мною в предшествующих работах[19].

В отличие от исследования, посвященного вооружению кочевников поздней древности и раннего средневековья, в настоящей работе анализируются данные по всем известным видам оружия, зафиксированным в письменных, изобразительных источниках и представленных в вещественных материалах. В предшествующей монографии характеристика некоторых видов оружия, игравших вспомогательное значение и не оказавших существенного влияния на эволюцию военного дела, была вынужденно опущена из-за ограниченного объема работы.

Методика применяемого анализа ранее многократно апробировалась и подробно излагалась в научной печати, поэтому в настоящей монографии описывать ее нет необходимости.

Анализ материалов по военному делу центральноазиатских кочевников периода развитого средневековья предполагает изучение генезиса его характерных особенностей в предшествующее время. Поэтому описание вооружения, структуры военной организации и военного искусства номадов начато с культур, распространенных в восточной части Центральной Азии в эпоху раннего средневековья. Результаты проведенного сравнительного анализа позволяют предполагать, что истоки, характерные черты военного искусства кочевников, распространившиеся по всей степной Азии в первой половине II тыс. н. э., берут свое начало в Прибайкало-Забайкалье в культурах второй половины I тыс. н. э., оформившихся в самостоятельную историко-культурную область. Именно в этом районе происходило становление этнокультурного облика и военно-политической организации монголоязычных кочевых племен, находившихся в тесном контакте с тюрками и тунгусами.

Наряду с местными этнокультурными особенностями, существенное влияние на формирование вооружения, военно-организационных структур и военного искусства монголоязычных кочевников оказали общие тенденции прогрессивного развития в военном деле в кочевом мире, их контакты с оседло-земледельческими странами. В то же время монголы разнесли достижения своего военного искусства по всей Евразии.

Часть первая

вооружение кочевников восточной части Центральной Азии

в период раннего средневековья (VI–X вв. н. э.)

Восточные районы Центральной Азии, включая Прибайкалье, Западное и Восточное Забайкалье, во второй половине I тыс. н. э. испытали значительное влияние древних тюрок, уйгуров, кыргызов. Местные тюркоязычные и монголоязычные кочевники — курыканы, байырку, шивэй, подчинялись и входили в состав центральноазиатских кочевых держав (рис. 1). Особенности военного дела прибайкало-забайкальских кочевников приобрели под влиянием тюрок, уйгуров и кыргызов многие общие центральноазиатские черты. Однако наряду с тенденциями к распространению универсальных, общетюркских форм оружия, военной организации и приемов ведения боя у местных кочевников, в силу их периферийного положения, сохранились и традиционные элементы военного дела. Выдержав испытание временем и боевой практикой, характерные черты военного искусства кочевников восточной части

Рис. 1. Военно-политические объединения в Южной Сибири и Центральной Азии в конце I — первой половине II тыс. н. э.

Центральной Азии в дальнейшем, в начале II тыс. н. э., легли в основу развития комплексов вооружения, военно-организационных структур и навыков ведения боя, присущих монголоязычным кочевникам.

Во второй половине I тыс. н. э. кочевники Прибайкалья и Забайкалья восприняли и применили многие образцы наступательного и защитного вооружения, военно-административную систему и способы коллективного применения оружия из Центральной Азии. В то же время, включив в свой состав и ассимилировав родоплеменные группы местных, тунгусоязычных и монголоязычных таежных охотников, прибайкало-забайкальские кочевники заимствовали у них отдельные элементы вооружения и приемы ведения боя. Для каждого из районов восточной части Центральной Азии соотношение традиционных и заимствованных центральноазиатских черт в комплексе боевых средств было различным и определялось уровнем интенсивности внешних военных контактов и сложившимися этнокультурными условиями.

Эволюция оружия характеризовалась возрастанием видового и типологического разнообразия, дифференциацией и специализацией форм. В области военной организации местными кочевниками была освоена десятичная система. Характерным приемом в ходе боя была атака рассыпным строем. Знали местные кочевники и некоторые элементы фортификации. Однако в целом уровень развития военного дела кочевников Прибайкалья и Забайкалья во второй половине I тыс. н. э. несколько уступал древнетюркскому, уйгурскому и кыргызскому как по видовому и типологическому составу боевых средств, так и по формам военной организации, и по боевому опыту войск,