называться поповцами. Те же, кто более радикальным образом считал еретическими все таинства реформированной церкви, отказались от возможности принятия «беглых» священников и стали называться беспоповцами. Собственно, это деление в старообрядчестве и до сих пор является основным и определяющим.

После перехода митрополита Босно-Сараевского Амвросия к поповцам в 1846 году в буковинском селе Белая Криница (тогда на территории Австрийской империи, сейчас – в Украине) образовалась полноценная трехчинная старообрядческая иерархия, ставшая основой нынешней РПСЦ. (Здесь иерархия – это церковный термин, обозначающий три основные степени священства: епископов, священников и диаконов. Трехчинность считается неотъемлемой частью апостольской преемственности, поэтому ее наличие важно для каноничного устройства, а иногда даже и для самого существования Церкви.) Сейчас Белокриницкая иерархия представлена также особой митрополией в Румынии, где живут потомки бежавших из России старообрядцев – русские липоване. В России РПСЦ – самое многочисленное старообрядческое согласие. Некоторые поповцы не признали новую Белокриницкую иерархию и продолжили принимать беглых священников. Эти так называемые беглопоповцы позже образовали собственную иерархию, сейчас это Русская древлеправославная церковь (РДЦ). Особое место среди старообрядцев-поповцев занимают часовенные – весьма многочисленное согласие, распространенное на Урале, в Сибири, а также в Северной и Южной Америке. Часовенные прекратили принимать беглых священников, поскольку сомневались в правильности их крещения. Сейчас они фактически стали беспоповцами и только теоретически допускают существование где-то в мире истинного православного священства. В их духовных центрах, сибирских скитах на реке Дубчес, закрытых для чужаков, до сих пор сохранилось иночество и преемственность в обучении молодого поколения.

Среди беспоповцев наиболее многочисленны поморцы – Древлеправославная поморская церковь. Уже в своем названии это согласие связывает себя с традицией непреклонных отцов-страдальцев соловецких, чье влияние потом распространилось по всему Русскому Северу, включая побережье Белого моря (Поморье), Карелию и Каргополье. Поморцы не стали принимать беглых священников из «никониан» и утвердились в том, что истинное православное священство исчезло – «испразднилось». Поэтому сложно сравнивать их с радикальными западными протестантами, допустим с пресвитерианами: русские беспоповцы признают важность и необходимость священства и епископов, просто в условиях отложения (по их мнению) всей Русской и всех восточноправославных церквей (то есть других поместных церквей «всемирного православия») в ересь истинного священства больше не осталось.

Кроме поморцев, нужно упомянуть федосеевское согласие, или старопоморцев. Они отличаются от поморцев тем, что не считают возможным в современном мире таинство брака. Для совершения таинства брака христианам нужен священник; поморцы считают возможным, чтобы брак заключали наставники (в чем-то они играют у них роль священства); федосеевцы же живут без законного брака, иначе их называют безбрачными. Казалось бы, это согласие давно должно было исчезнуть естественным путем, но не все так просто. Среди федосеевцев есть «старожены», заключившие брак до вступления в согласие, а есть и «новожены», живущие семейной жизнью без заключения законного брака. Наконец, стоит назвать филипповцев, почти исчезнувшее ныне беспоповское согласие, в XVIII веке отделившееся от поморцев из‐за того, что его основатель инок Филипп (в миру Фотий Васильев) не желал молиться за «благочестивого царя». Существовали среди беспоповцев и поповцев и малые толки, которые мы не будем здесь перечислять, поскольку большая их часть к концу XX века исчезла.

Отдельная и болезненная для старообрядчества тема – единоверие. С начала XIX века Российское государство пыталось вернуть старообрядцев в лоно господствующей церкви с помощью своеобразной унии: старообрядцам предлагалось сохранить обрядность и старую службу, но принять священников из синодальной церкви и верховенство правительствующего Синода. Особенно участились насильственные попытки обратить старообрядцев в единоверие при императоре Николае I. Сейчас в рамках РПЦ существуют немногочисленные единоверческие (или старообрядные) приходы, не имеющие, однако, своего единоверческого епископа.

Наконец, подчеркнем, что сильнейший удар по русскому старообрядчеству был нанесен в XX веке советской властью. Репрессии со стороны правящей династии Романовых, как ни странно, привели к сплочению и кристаллизации старообрядчества как феномена русской духовности. Советский же режим был нацелен на полное уничтожение религиозной жизни русского и других народов, населявших одну шестую часть суши, и поэтому к началу 1990‐х годов старообрядчество доживало свой век в виде своего рода крошечных духовных резерваций. Определенный импульс к возрождению старообрядчества в России дали перестройка и связанные с ней либеральные реформы. Однако особая роль в нынешнем государстве Русской православной церкви (Московского патриархата) и восприятие именно этой вновь «господствующей» церкви в качестве духовной скрепы общества мешают старообрядчеству возродиться в полной мере.

***

Подведем итоги нашего краткого обзора. История евреев и старообрядцев России существенно различается. Если старообрядческие общины формируются на территории страны с середины XVII века в результате раскола православных христиан на два противоборствующих лагеря, то крупные общины евреев появляются в России фактически лишь в конце XVIII века. Если старообрядцы – этноконфессиональная группа русского народа, изначально проживавшая на территории России, то евреи – более поздние переселенцы, народ семитского происхождения, исповедующий иудаизм.

Казалось бы, внешне между этими двумя группами не может быть ничего общего. Однако недаром Лесков в 15‐й главе своей знаменитой повести «Леди Макбет Мценского уезда», описывая арестантов, упоминает о «раскольнике, скованном с жидом». Интерпретируя эту сцену как реальность, можно метафорически отметить, что в глазах российских властей эти две группы действительно были скованы одной цепью отчуждения. Даже при беглом знакомстве с историей евреев и старообрядцев в России XVIII–XIX веков можно заметить ряд схожих черт: и тем и другим предписывалось носить отличительную одежду или отличительные знаки; обе группы облагались правительством двойным налогом; и евреи и старообрядцы жили преимущественно на окраинах империи; и евреям и старообрядцам было практически запрещено занимать государственные и административные должности, а также высокие военные чины; религиозные предписания запрещали старообрядцам и евреям брить бороды; определенное сходство есть и у старообрядческих законов ритуальной чистоты (нечистоты), их пищевых запретов, происходящих от ветхозаветных предписаний, и у еврейского кашрута.

Обо всем этом мы рассказываем в нашей книге.

ЧТО ПИСАЛИ НА ЭТУ ТЕМУ РАНЬШЕ

Как мы уже говорили, детального и всестороннего анализа еврейско-старообрядческих контактов на территории современной России и сопредельных стран до написания этой книги еще никто не предпринимал. Несмотря на то что наше исследование фактически пришлось начинать с чистого листа, отдельные статьи о еврейско-старообрядческих этнокультурных и межэтнических связях уже публиковались – как в России, так и за рубежом. Занимал это вопрос как серьезных ученых, таких как Татьяна