Сила в нем была теперь неимоверная. Сила и злоба. Он и сам изменился, и не только внутренне – там он просто опустел – но и внешне. Его улыбка, которая стала редкостью, уже не производила очаровывающее впечатление. Движения стали неживыми, механическими. Он часами просто лежал на диване и не спал, глядя в потолок.

Через две недели Полина почувствовала, что действительно беременна. Она просто ощутила толчки в своем чреве, хотя это и противоречило всем физиологическим нормам. С другой стороны, раз происходящее с ней каким-то нормам соответствовало?

Ребенок рос не по дням, а по часам, в прямом смысле слова!

И он был очень агрессивным. Мало того, что существо внутри Полины почти постоянно толкалось, вызывало внезапную острую боль (кусалось?), организм ее отторгал это дьявольское дитя: Полину регулярно тошнило, мутило, голова ее кружилась, становилось то душно, и было нечем дышать, то бросало в озноб, кожа покрывалась мурашками. По лицу и телу пошли странные серые бесформенные пятна, касаться себя стало болезненно.

Полина тоскливо смотрела в окно весь день, завидуя спешащим по своим делам людям. У них была свобода воли, свобода выбора. Она же сделала свой роковой выбор в тот момент, когда повелась на улыбочку сына ведьмы. Дьявол лжет всегда, а особенно – когда улыбается. Теперь-то Полина окончательно всё поняла. Клавдия Захаровна, чувствуя, что тело ее стареет, и адский дух ее скоро не сможет существовать в этом дряхлом мясе с костями, остановила свой выбор на Полине, безропотной, бессловесной твари – будущем сосуде для себя обновленной. От Полины требовалось лишь родить девочку, которая снова станет чудовищем.

Несчастная женщина часами лежала на кровати и смотрела в потолок. Что она могла сделать? Пойти в церковь? Кто станет там ею заниматься? Скажут – бесноватая. В полицию? Ха-ха! Да кто ей поверит? Сбежать? Но как сбежать от того, кто всегда внутри тебя? Да и состояние ее таково, что дальше пяти кварталов она не пройдет…

Живот за месяц вырос до таких размеров, что в прежнее, счастливое время, Полина решила бы, что у нее двойняшки. Конечно же, это не простой ребенок… И ждать девяти месяцев не придется.

Родион теперь смотрел на бывшую жену, как на питомца, нелюбимого питомца, которого держат при себе только потому, что он нужен. Нужен до поры до времени.

Это Полина тоже понимала.

Наконец, однажды утром женщина проснулась рано-рано с полным пониманием того, ЧТО нужно делать. Она несколько минут прислушивалась к храпу Родиона, который теперь спал исключительно на мамином диване. Затем тихо встала и стала копаться в шкафу. В самом нижнем ящике она обнаружила, что искала.

Набор для вязания.

Полина присела на кровать, перебрала разноцветные моточки шерсти, нежно ощупала их, вспомнила, как мечтала о тех временах, когда будет сама вязать для своего будущего малыша, а Родион будет сидеть рядом и смотреть на нее с любовью.

Тем временам не суждено наступить…

Женщина достала набор спиц, вынула самую длинную, покрутила в руке, примеряясь.

Тихонько, на цыпочках, вышла в зал. Было сумрачно, но лежащего на кровати Родиона она прекрасно видела. Подошла ближе, присела у изголовья. Ладошку положила на скулу и щеку бывшего любимого, осторожно коснулась холодной, как у мертвеца, кожи.

Родион открыл глаза и перевел взгляд вверх, на лицо наклонившейся над ним Полины. Та улыбнулась, прошептала в бездушные зрачки:

- Я любила тебя. Спасибо за те годы.

И резко вонзила спицу в ухо, сильно надавила, пробивая барабанную перепонку, преодолевая изгибы внутреннего уха и вводя спицу в мозг.

Родион приподнялся, забился, попытался дотяну… Обмяк, рухнул на проклятый диван, заливая его густой кровью из уха, носа и рта…

В тот же самый момент дикая боль пронзила живот Полины. Тварь, видимо, почувствовала, что ее сыночка, ее инструмента для возрождения больше нет. Одновременно включился телевизор и сквозь помехи на экране проступило знакомое и ненавистное Полине лицо свекрови.

- Тыыы… - прошипела тварь с экрана, - я… тхееебяяя…

Полина сквозь боль, терзающую ее изнутри, прошипела в ответ:

- И… не… мечччтай… Только… чччерессс… мой… тррруп…

Она принялась втыкать в живот спицы, одну за другой, одну за другой, глубоко, как только могла.

Плод внутри забился, пытаясь увернуться, избавиться от длинных стальных игл, но их было много… Кровь хлынула и из круглых ран, и из смеющегося рта Полины. Теперь уже Клавдия Захаровна завыла, заскрежетала зубами, а невестка, истекающая кровью, с безумным хохотом вынимала из себя спицы и вонзала их снова и снова, снова и снова, снова и снова, пока… не наступила блаженная тишина и спокойствие…

Только тогда Полина наконец-то смогла закрыть мутные от слез боли глаза и улыбнуться спокойно и счастливо.