По этой извращенной логике лошадь с разодранным брюхом, которая вроде бы стонет от боли, на самом деле смеется с того, как забавно выглядят ее собственные внутренности. И сами к себе землевладельцы-рабовладельцы почему-то отеческую опеку категорически не приемлют. А так и хочется иного выдрать кнутом.

Я даже могу без тени сомнения утверждать, что иному толстому джентльмену из Москвы или Северной столицы, страдающему радикулитом или ревматизмом, пытка на дыбе пойдет только на пользу. Суставы его после этой оздоровительной процедуры стали бы более гибкими, чего он безуспешно добивался годами.

И вот в свете этих веяний, после небольшой невинной беседы с группой господ-офицеров при штабе, кому-то не понравился мой обычный тон и, в состоянии крайнего возбуждения, спровадили меня в скором времени в самоубийственную миссию. В турецкий тыл. По экстренному делу. Сослали Минотавра на корриду.

А турки отчего-то нас, казаков, не очень жалуют. И у нас тут русско-турецкая война 1828–1829 годов в полном разгаре. Стоит попасть к османам казаку (в живом ли, мертвом виде, это неважно) как ему тут же отрубают голову и кисти рук. Голову насаживают на кол в людном месте, а отрубленные кисти рук макают в кровь и оставляют отпечатки ладоней мертвеца на своих знаменах. Такие вот дикари!

В итоге злоключений все мои опытные спутники погибли, а я, дурак дураком, чудом выжил. Кроме этого, я, пустив в ход свой мыслительный аппарат, завязал активное сотрудничество со старообрядческой общиной по внедрению в местный быт некоторых ништяков из будущего. Старообрядцы здесь лучшие купцы и промышленники. Вот я и прибился к ним с голым задом. В общем, пробиваюсь бартером — поток сознания на денежный меняю.

Правда, люди древнего православия весьма угнетаемы царским режимом.

Так что пришлось свое участие не афишировать, а выправить себе параллельные документы на местного турецко подданного Иона Петреску. Вот собственно и все что случилось почти за целый год моего обитания в новом мире.

«Сегодня праздник у ребят, сегодня в клубе танцы…» Вернее, театральная постановка. В одном из соседних болгарских сел, расположенных рядом с зимней стоянкой нашего казачьего полка, происходило театральное зрелище. Главную роль в нем исполнял я сам.

Я был последовательно обряжен в десяток турецких халатов, один поверх другого, чтобы моя внушительная фигура приобрела так любимую всеми жителями Востока полноту и дородность. На голове у меня было обмотана масса зеленой материи, образующая громадную чалму, из которой торчала только пышная борода и некоторая часть площади лица.

Борода заслуживает отдельного описания. Накладная, прикрепляемая на завязках, и умащенная маслом, она была достаточно большой, чтобы сразу бросаться в глаза. Еще бы, ведь на нее ушло несколько шкурок каракулевых ягнят.

Теперь же черная и блестящая, вся в мелких завитках, она была богато украшена разноцветными шелковыми ленточками. Да еще к ней на конце был прицеплен брелок, золотое кольцо с крупной жемчужиной. Морда моя была измазана сажей и пылью, так что я казался смуглым, а за щеки я как хомяк засунул немало воска, так что овал лица у меня сильно изменился.

В общем картина маслом — ассирийский царь Ашурбанипал восходит на трон. Готовый повелитель мира. Зловещего вида. Вокруг теснилась моя «свита».

Я тоже сформировал из местных жителей небольшой отряд башибузуков. Только они будут воевать на русской стороне. Не столько это делалось из желания получить реальную военную помощь, сколько из политических соображений.

Двое казаков-некрасовцев и один из старообрядцев, обряженные в казачью форму нашего полка изображали представителей русской армии. Впрочем, это было тихое мирное селение, на отшибе, живущее по-старинному, вдали от бешеной сутолоки внешнего мира, так что незваных гостей из русской армии здесь можно было не опасаться. Даже казино сегодня заперто.

Ядро отряда составляли десяток цыган. Этот народ часто вступает в ряды башибузуков из-за жгучего желания пограбить. Представителями других народов в моем отряде выступали румынские и болгарские авантюристы.

Мой здешний компаньон Топал Мустафа, присутствуя здесь, обеспечивал массовку из своих единоплеменников-цыган. Тут была половина табора — человек тридцать мужиков, женщин и детей. Они изображали «огромные толпы патриотов». Остальные зрители состояли из болгар этого села разных полов и возрастов в количестве полутора сотен.

К ним, так как слухи широко распространились, что пожалуют чарку и сладости, присоединились еще с сотню крестьян из других сел. Так что «зал был полон».

Оставалось дать шоу. И мы давали, в меру своих сил и возможностей. Самым прытким румыном в моем отряде был шустрый малый по фамилии Негулеску. Сейчас он исполнял роль конферансье.

— Слушайте жители великой Османской империи и не говорите, что не слышали, — громкий и высоким голосом верещал наш лицедействующий румын, разыгрывая из себя переодетого герцога. — Вы видите этого могучего человека? Это гигант мысли, особа приближенная к Аллаху, наш будущий правитель! Перед Вами благородный потомок Османа, величественный Килич- Арслан (в переводе «Кривой меч- лев») готовится взойти на трон своих великих предков!

Даже в такой глухой провинции жители знали, что по законам самого Османа «Должен остаться только один». То есть, помимо самого султана всех остальных мужчин в этом роду старательно уничтожали.

Должно быть этому Осману до смерти надоели хитроумные соседи-византийцы, мастера закрученной интриги, которые под лозунгом «Разделяй и властвуй» умело сеяли раздор в турецкой среде. Вот простодушный Осман ( в переводе «Ломатель ног») и решил, что «лучшее средство от перхоти — гильотина». И, не надеясь одержать победу в поединки умов, принял столь радикальные законы.

Кто смотрел турецкий сериал «Великолепный век», тот знает, что каждому султану полагается большой гарем. Но не для наслаждений, а исключительно в качестве инкубатора, чтобы получить несколько наследников мужского пола.

Из этих соображений, большого разнообразия красоток в гареме не предусматривалось. Никаких тебе негритянок, знойных мулаток или желтокожих и узкоглазых азиаток, столь умелых в искусстве любви. Допускались только исключительно представительницы белой расы. Ведь турки явно не будут повиноваться султану- метису, так зачем же огород городить? Скромнее надо быть, функциональней.

Не знаю уж, из чувство протеста против этих строгих правил или еще по каким причинам, только все мужчины из рода Османов были убежденные гомосексуалисты. Какой-нибудь арабский султан из Марокко, имея особую жену на каждый день в году, за исключение постов, становился отцом тысячи детей, половину из которых составляли отпрыски мужского пола. Потомки марокканских султанов заселяли целые города.

Османские же султаны прославились своей исключительной ленью на ниве любви. Большинство жен в стамбульском дворце никогда не попадали на султанское ложе и использовались исключительно как служанки для уборки