звуком или дуновением ветра, и после пережитого она почти не разговаривала. Не имело значения, сколько раз я прокручивала это в своей голове; я не могла представить, через что прошла эта бедная женщина.

Всего за несколько дней она потеряла палец, сломала несколько костей, неоднократно подвергалась изнасилованиям и получила необратимые повреждения глаз от рук маньяка с охотничьим ножом. Теперь она была сильно изранена и до ужаса боялась врачей. Однако Юлий все равно любил ее. За то время, что они жили с нами, я лично убедилась, насколько она была сломлена.

Временами это воспоминание все еще преследует меня.

Помню, как проснулась от испуганных криков, плача и тяжелого дыхания, и к тому времени, когда я вскочила с кровати и помчалась по коридору, Юлий уже пытался восстановить контроль.

— Проснись, детка, — произнес он, а затем более отчаянно: — Бл*дь. Проснись! — затем громче: — Ана!

Но крики продолжались, а я стояла в конце коридора, прижав руку к груди в слабой попытке успокоить бешено колотящееся сердце. Когда пронзительные крики и рыдания наконец стихли и сменились тихим плачем, я неохотно вернулась в свою комнату, но сон так и не пришел.

В какой-то момент я услышала шарканье в коридоре, поэтому надела халат и вышла из своей комнаты, и то, что я увидела, разбило мне сердце.

Юлий нес стопку простыней в прачечную. Запах мочи был слабым, но он определенно присутствовал.

Я заглянула в открытую дверь, и, почувствовав мое присутствие, он обернулся, чтобы посмотреть на меня, одетый только в пижамные штаны, он выглядел ошеломленным и измученным. Я не пропустила отметины на его шее и царапины на груди, его кожа цвета мокко частично покраснела.

— Привет, — прошептал он, затем вернулся к запихиванию простыней в стиральную машину. — Извини, что мы тебя разбудили.

Юлий, как я начинала понимать, обладал терпением святого.

— Не беспокойся об этом, — сказала я ему. После короткого колебания я спросила: — С ней все в порядке? — стоя ко мне спиной, он покачал головой, а я вошла в прачечную. — Еще одно воспоминание?

— Она, э-э... — он прочистил горло. — Она запуталась в простынях. Проснулась в ужасе. — Он тихо, устало вздохнул. — Просто несчастный случай.

Было крайне удручающе, что эта милая женщина так много пережила за свою короткую жизнь, что факт того, что она запуталась в простынях, привел ее в такой ужас, что она обмочилась. Меня убивало смотреть, как она отказывается от помощи.

Я была квалифицированным социальным работником. У меня были ресурсы, если бы она только протянула руку и взяла то, что было предложено. У меня под рукой было все лучшее, что есть в австралийской системе охраны психического здоровья. Но я понимала страх лучше, чем кто-либо другой, и то, что он может сделать с человеком, было поистине разрушительно.

— Может быть, мы еще раз попробуем терапию? — тихо сказала я.

Юлий издал слабый смешок.

— Да. Удачи тебе в этом. Она почти не разговаривает со мной. Как ты собираешься заставить ее заговорить?

Мой ответ был честным и при этом мрачным:

— Я не знаю.

Он глубоко вдохнул, а затем медленно выдохнул. Проходя мимо, Юлий нежно поцеловал меня в щеку.

— Еще раз извини, что мы тебя разбудили.

На следующее утро я нашла Ану сидящей за кухонным столом напротив ЭйДжея, и когда я споткнулась, все еще не отойдя от сна, она улыбнулась. Конечно, она не особо много разговаривала, но была добра ко мне настолько, насколько было в ее силах, и если улыбка была всем, что она могла подарить, я с радостью приму и это.

Я нежно сжала ее плечо.

— Доброе утро, Ана. — Остановившись рядом с сыном, я наклонилась и обняла его, покрывая поцелуями его шею. — Доброе утро, милый. Ты голоден?

Он скорчил гримасу, прежде чем вытереть шею. В конце концов, он был маленьким мальчиком.

— Нет. Ана приготовила мне тосты.

Я послала ей улыбку, когда выпрямилась.

— Спасибо. Могу я тебе что-нибудь приготовить? — она улыбнулась мне в ответ, но подняв свою кружку, показала, что у нее есть все, что ей нужно. Я проверила холодильник и пробормотала: — Ладно, я думаю о яичнице с беконом.

При этих словах на кухню вошел Юлий, выглядевший сонным и только что проснувшимся.

— Я согласен на это.

Я подавила смешок, прежде чем снова повернуться к Ане.

— Ты заметила, что его нигде не видно, пока кто-нибудь не начнет готовить?

Она повернулась к мужу, ее глаза были полны веселья, но она просто потягивала свой кофе. Он сел рядом с ней, и с резким ворчанием и пронзительным лязгом ее стул оказался возле его. Она поставила свою кружку, когда он начал что-то шептать ей на ухо. Я незаметно наблюдала за ними, пока готовила. Что бы он ни сказал, это возымело эффект. Она начала медленно кивать, закрыв глаза, и когда он отстранился, она с любовью обхватила его лицо руками и посмотрела ему в глаза. Когда она заметила темные круги под ними, ее лицо осунулось, и она наклонилась, покрывая нежными поцелуями его полные губы.

Независимо от того, через что пришлось пройти Ане, одно было ясно. Она любила своего мужа больше, чем можно описать словами. Такая любовь, как у них, была редкостью, и еще реже она переживала все сложности, что встречались у нее на пути. Я обожала их, и, несмотря на то, что у них были свои проблемы, я верила в их пару.

Поджаривая яичницу на одной сковороде и бекон на другой, я бросила немного хлеба в тостер, и когда он подбросил его, Юлий встал, протянул руку и достал две тарелки.

Вот тогда-то ЭйДжей и нанес удар.

— Почему тебе снятся кошмары?

Все мое существо замерло. Я знаю, что он был всего лишь ребенком, но мы говорили об этом, и он знал, что не имеет права задавать Ане такой личный вопрос.

Поэтому, когда она ответила, я была ошеломлена.

Это заняло у нее некоторое время. Ее голос был тихим и звучал хрипло из-за долгого молчания.

— Потому что плохие люди делали со мной плохие вещи.

Я услышала, как скрипнул стул ЭйДжея, а затем он подошел к ней. Когда я взглянула на Юлия, его спина была прямой, как шомпол, и я знала, что он слушает. Мой сын сидел рядом с маленькой женщиной и смотрел