Шрифт:
Закладка:
Обсыпанный пыльцой, мертвый тритон лежал на спине. Вода едва покрывала его острые плечи и бедра. От груди до паха зияла рубиновая пустота: сердца не было. Некогда длинные, бронзовые волосы тритона были острижены, и неровные пряди липли к фарфоровой коже. На шее алели полосы жабр, напоминая длинные порезы. Разорванную мочку удлиненного уха припорошило черным песком – им же успело занести одну ногу, будто море пыталось поглотить свое дитя.
Нокте склонилась над несчастным, положила ладонь на закрытые глаза, провела по разбитым губам, ледяной груди и просунула пальцы между ребер. Рука онемела, по спине пробежала дрожь.
«Ее нет! Жемчужина пропала!»
Магия текла по венам морского народа, собирая все силы в выращенной за сердцем жемчужине. Без нее тритон или русалка теряли способность не только колдовать, но и дышать.
«Ее невозможно достать, не убив, но кому это понадобилось? – Нокте попыталась вспомнить первого погибшего. – Его так же выпотрошили, но я не подумала о жемчужине, не проверила, на месте ли она».
В одном девушка была точно уверена: другие тритоны убили бы несчастного в поединке, а не расчленили, как рыбу для супа, и не лишили бы последнего достоинства – волос.
«Морские чудовища также не нападают без повода. Если их тревожат, они могут разорвать на куски, проглотить живьем, но не выпотрошить». На руку Нокте сел мотылек, а за ним прилетели другие, трепеща крылышками над мертвым.
Девушка попыталась смахнуть их и задела пальцем иглу на локте тритона. На коже выступила кровь. Окунув пораненный палец в воду, Нокте даже не поморщилась.
Сквозь сизый туман стали проступать обманчиво спокойные черные волны, несущие в ее сторону по-змеиному гибкое, длинное тело. Накрапывающий дождь размыл его очертания. Из воды показался гладкий, отливающий синевой плавник. Издалека люди приняли бы существо за рыбину, но при встрече с нею человек мгновенно лишился бы жизни.
Каждое чудовище имело свое имя. Нокте запомнила их с детства, рисуя пугающие образы на раковинах. Адаманда одобряла увлеченность младшей дочери, считая морских «стражей», как она их называла, важной составляющей подводного мира и главным «оружием» против врагов. Однако немногие разделяли мнение королевы. После войны с людьми прапрадед Нокте, король Потидэй, выстроил из костей самых крупных Латанов[7] стену, навсегда отделив северные воды от коралловой столицы. С помощью трезубца он заточил опасных питомцев в пропасть Сомбры, где они погрузились в спячку.
Серпенс высунул из воды свою чешуйчатую морду, открыл четыре сапфировых глаза и поддел носом тело.
«В прошлый раз к мертвому приплыл аквапил, а теперь серпенс…» Морские змеи чаще всего окружали Нокте, реагируя на аромат ее крови. Аквапилы же изменяли свое тело, сливаясь с водой и камнями и становясь опасными для зазевавшихся моряков. Если чудовищ не тревожить, они могут пробыть в спячке много лет, а то и столетий, просыпаясь по велению трезубца правителя, чьи вибрации доходят до самых отдаленных уголков моря.
Мощная волна ударилась о змея. Из воды угрожающе поднялся живой тритон. Вскинул руки, и вода превратилась в ледяные иглы. Их острия оцарапали бок серпенса. Издав крик, похожий на китовый, монстр шлепнул по воде плавником и скрылся в пучине.
Тритон бросил ненавидящий взгляд на сидящую у тела собрата Нокте и оскалился. Быстро подплыв к девушке и ловко взобравшись на чашу, тритон коснулся живота мертвого.
– Ты это сделала? – прохрипел Хаос, чувствуя будоражащий аромат женской крови. – Конечно, не ты: сил бы не хватило, – успокоившись, продолжил он, исследуя мертвого. Им оказался один из двуногих тритонов, кого Ее Величество избрала в качестве живых щитов для защиты Имбры – южного подводного гарнизона. Эрида не доверяла людям Сорфмарана и из года в год отправляла на юг морских стражей с севера.
«Форкий[8], похоже, ты все-таки дезертировал из Имбры. Никогда не упускал возможности надерзить хилиарху[9], не раз покидал пост, чтобы уплыть к берегу и развлечься с человеческими женщинами. Тебя за многое осуждали, ненавидели. Вряд ли кто-то станет сожалеть, узнав, что ты оказался здесь мертвым».
Нокте перехватила когтистую руку тритона и прижала к месту, где должна была находиться жемчужина. Хаос поморщился – прикосновение девушки вызывало отвращение. «Кому это понадобилось? Кто настолько кровожаден?»
Девушка сложила ладони на коленях и слабо пожала плечами. Пепельные волосы рассыпались по груди, радужку глаз заполнила чернота зрачков, на бледных губах алели трещинки. Прикосновение к тритону заставило Нокте вздрогнуть. Давно забытые ощущения холодом разлились в груди и отдались в ногах странной пульсацией. С жалостью взглянув на свои ступни, девушка поджала губы и взглянула на стража: зачесанные назад черные волосы облепили спину и широкие плечи, многочисленные порезы украшали подтянутое тело (лица аристократов-изгнанников было запрещено уродовать шрамами).
– Больное существо. Даже монстрам тебя не скормить, – Хаос окинул девушку высокомерным взглядом.
Нокте видела брезгливость стража и хотела крикнуть: «Я не убивала!» – но тритон и сам это понял: девушке не хватило бы сил затащить мертвого в чашу и выпотрошить. Для этого необходимы хитрость и сила. К тому же (и это снимало с Нокте все подозрения) Форкий служил на юге и никак не мог встретить свою смерть близ Черного утеса.
Девушка ткнула пальцем в море и провела рукой по воздуху, изобразив волну.
– Это я и без тебя понял, он не мог сюда приплыть. Границы закрыты. Ее Величество наложила защитные чары, и те пропускают лишь мертвых. Течение из южных вод принесло труп сюда, куда приплывает всякий мусор. – Тритон поддел кончики остриженных прядей Форкия ногтем.
«Только среди наших принято обрезать предателям волосы за совершенное преступление. Не удивлюсь, если это работа южных стражей из благородных: они всегда смотрели на нас как на ничтожеств».
– Хорошо, что ты молчишь, изгнанница: я вижу твое уродство, но хотя бы не слышу тебя. – Хаос подтянул мертвого к себе, перекинул через плечо и нырнул в черную воду.
Снова Нокте осталась одна. Уколотый палец пощипывало от морских брызг. Ладонь уплывшего тритона оказалась холодной с бархатистыми чешуйками.
«От солнечного или лунного света те переливались бы серебром».
Тонкая морщинка пролегла между бровей девушки, она вспомнила: «Даже после смерти носителя в жемчужине остается магия».
Сомбра
Кладбище затонувших кораблей, разбившихся о скалы возле Черного утеса, стало пристанищем для отщепенцев морского народа.
Подводный бастион возвышался над бездной, из которой поднимались пузырьки воздуха. Там, в глубоких пещерах, крепко спали древние чудовища.
