стояли из-за отсутствия топлива. А ведь тогда на их складах лежало огромное количество так называемого резервного топлива (фонды «УГР» — управления государственных резервов). Сейчас этих фондов нет, предприятия работают с перебоями даже в летние месяцы, и само собой понятно, что никаких ни объективных, ни субъективных условии для улучшения положения с доставкой топлива на Урал нет и не может быть.

Однако, если для промышленности районов центра России и Заволжья решающим вопросом, определяющим катастрофичность их положения, является отсутствие угля, то для промышленности Урала и Сибири таким решающим вопросом является отсутствие электроэнергии. В 1937 году был расстрелян секретарь Уральского краевого комитета большевистской партии Кабаков. Он в течение многих лет был полновластным правителем Урала, сталинским сатрапом и чем-то вроде Сталина в масштабах Урала. Официальным объяснением его расстрела была экономическая контрреволюция, заключающаяся в том, что на Урале, якобы, сознательно тормозилось строительство электростанций. Мы не знаем, за что в действительности Сталин расстрелял своего сатрапа, нам неизвестно также, кто в действительности виноват в том, что строительство новых предприятий на Урале и в Сибири резко оторвалось от темпа проектирования и строительства необходимых для их работы электростанций. Верней всего, что виновата здесь не чья-нибудь злая воля, а сама система советского планирования. Но факт остается фактом уже в 1937 году на Урале, как и в Сибири, как и в Средней Азии, резко сказался недостаток электростанций, которые не только не были построены, но и не были запроектированы в необходимом количестве. По этой причине был законсервирован целый ряд строек, а некоторые уже выстроенные предприятия не смогли вступить в число действующих. Пока занялись планированием дополнительных электростанций, подысканием для них строительных площадок и так далее, правительство стало на путь полумер — строительства временных энергетических установок при каждом предприятии. Устанавливались маломощные турбины, в большинстве своем снимавшиеся с других фабрик и заводов, устаревшей конструкции, с большим износом. Предполагалось, что установка этой рухляди — дело временное, но с этими «временными» электростанциями предприятия Урала и Сибири дожили до нынешнего времени и нет сомнения, что отсутствие энергетической базы явится одной из решающих причин невыполнимости фантазерских мечтаний большевиков о скоропалительном расширении промышленности в восточных районах. Отлично зная о недостатке электроэнергии на Урале и в Сибири, сталинское правительство пытается сейчас выйти из тупика путем переброски в эти районы из центральных промышленных областей мелких заводских электроустановок. Сколь реальны эти расчеты, легко себе представить и не будучи специалистом-энергетиком.

Картина состояния энергохозяйства оставшейся еще под игом сталинского режима части России будет неполной, если не остановиться на положении, сложившемся в области снабжения страны жидким топливом На жидком топливе работает целый ряд крупных электростанций СССР. В частности, на мазуте работает одна из наиболее мощных электростанций московского кольца (МОГЭС), Костромская ЦЭС (центральная электрическая станция), Кинишемская ЦЭС и целый ряд других в заволжских районах и на Урале. Очень велико дизельное хозяйство фабрик и заводов, а также рудников Кузбасса и Караганды, потребляющее моторную нефть. Между тем, в восточных районах России добывается лишь 8 % общего количества нефти (Эмба, Ишим), при полном отсутствии в этих районах крекинговых установок 92 % нефти добывается в районах Баку, Грозного и Майкопа. Последний из них уже находится в руках Германии, а связь с первыми двумя перерезана. — железнодорожная полностью, а водная (по Каспийскому морю и Волге) находится под действием германской авиации. К этому надо прибавить, что весьма мало развитая в СССР выработка заменителей натурального бензина (бензола, толуола и т. д.) была почти полностью сконцентрирована на коксохимических заводах Донбасса. Сколько-нибудь серьезные, промышленного масштаба, запасы жидкого топлива в СССР отсутствуют. Положение с нефтью и продуктами нефти в СССР стало по-истине катастрофическим и это уже сейчас парализует не только работу дизельного хозяйства и нефтяных электростанций, что составляло бы еще пол-беды, но и огромного парка тракторов, автотранспорта и авиации Совершенно очевидно, что в существующих условиях все жидкое горючее, какое еще сможет наскрести сталинское правительство, будет строжайше закреплено за армией (ведь армии без горючего в современной войне грозит полный, неминуемый и быстрый крах!), и промышленность, ее энергетика, моторной нефти и мазута не получит. Таким, же, если не более острым, будет положение со смазочным маслом, острый недостаток которого уже сегодня — всем очевидная реальность.

Таково состояние советской энергетики. Не ясно ли, что с таким положением в области угля, нефти и электричества нелепо говорить о сколько-нибудь устойчивой экономике и о ее пригодности для ведения длительной войны?!

б) Индустрия.

Каждому известно, что состояние и перспективы работы индустрии прежде всего определяются наличием металла — чугуна и стали. В приказе № 227 от 28 июля Сталин заявил, что в настоящий момент, в связи с потерей южного промышленного района, СССР лишился 10 000 000 тонн металла ежегодно. У нас нет оснований спорить со Сталиным относительно цифры — ему видней…

Положение оставшейся части СССР в отношении выплавки чугуна и стали выглядит не менее катастрофическим, чем положение в области энергетики. Мы уже говорили, что в районах, оккупированных германскими войсками, выплавлялось до 60 % чугуна и 55 % стали, в том числе не менее 80 % качественной стали. К этому надо добавить потерю чугунно- и стале-литейной промышленности Липецкой группы Воронежской области (комбинат «Свободный сокол» и др.) и, что особенно важно, прекращение работы из-за отсутствия электроэнергии московского завода «Электросталь», снабжавшего военную промышленность сталью специальных марок. Выплавка чугуна и стали в Магнитогорске и Кузнецке и на старых, отчасти реконструированных, предприятиях Урала (Тагил, Нижний Тагил, Златоуст и т. д.) в общем обеспечивала в довоенных условиях металлообрабатывающую, машиностроительную и станкостроительную промышленность Урала и Сибири в среднем на 80 %. С юга и из центра ввозилось в среднем 20 % поковочного чугуна и до 30 % стали — почти исключительно высоких марок. В этих условиях попытки создать на Урале и в Сибири некую «автономную» промышленность, могущую самостоятельно существовать, — кажутся бредом людей экономически элементарно неграмотных. Это ясно и советским экономистам. Именно поэтому возникли проекты покрытия потребностей уральских и сибирских военных заводов за счет импорта спецстали из Америки. Сам по себе такой проект делает честь мудрости сталинских горе-плановиков, которые с таким же расчетом могли бы планировать импорт с луны — и то и другое почти одинаково утопично. Однако, о несостоятельности надежд на американского дядюшку — в следующей главе.

Из сказанного видно, что за счет производства чугуна и стали на Урале и в Сибири может быть, да и то далеко не полностью, а по специальной стали с катастрофическим прорывом, обеспечено снабжение металлом лишь прежней промышленности этих районов. О покрытии потребности новой,