и слушаю аудиокниги, чтобы скоротать уйму времени, которое провожу в лос-анджелесских пробках. Но вчера на моей машине загорелся индикатор, советующий проверить двигатель, так что она в автомастерской. Роб подвёз меня до «Луи», и я уверена, он с радостью отвёз бы меня домой, но он всё ещё разбирается с Мэддоксом, так что мне придётся ждать или ехать с кем-то другим. Я не сажусь одна в такси поздно ночью.

— Фрэнки, — говорит Рен. — Позволь мне подвезти тебя.

Я смотрю на Рена и для галочки награждаю его Фрэнки-взглядом. Его глаза сияющие, серые как туман — такой, который затмевает весь мир, кроме нескольких метров перед тобой, и заставляет сомневаться, где верх, а где низ. У меня так много раз возникало нервирующее ощущение, будто я могу просто затеряться в них.

— Пусть он подвезёт тебя, — говорит Уилла. Она улыбается, просовывая руки в рукава куртки. Райдер встаёт позади неё и помогает натянуть куртку на плечи, с любовью сжимает её руку и целует в макушку. Маленький, интимный жест, переполненный таким количеством любви, что мне кажется, будто я вижу то, чего не должна.

— Может, я немного подзабыла географию Лос-Анджелеса, — говорит она, — но Хоторн вроде по дороге. Мы переночуем у Рена, и он подвезёт и нас тоже. Будет танцевальная вечеринка в новом фургоне.

Моё внимание резко переключается на Рена.

— Ты купил фургон?

Щёки Рена краснеют, но он расправляет плечи.

— Да, блин, я купил фургон. Нет ничего постыдного в том, чтобы владеть Хондой Одиссей.

Уилла прочищает горло и улыбается, а плечи Райдера трясутся как будто от смеха. Он скрывает это, кашляя в кулак.

Я читаю в осанке Рена оборонительную позицию и тут же жалею о том, что раскрыла рот. Иногда такое случается. Я задаю вопрос, а люди слышат… нечто большее. Они слышат критику, осуждение или поддразнивание. Я уже сдалась и не пытаюсь объяснить, что мой мозг не настроен на такие нюансы, и я попросту не могу вплетать такие слои подтекста, даже если бы захотела… потому что люди слишком часто мне не верят. Они слышат отговорки, а не контекст. Так что я перестала пытаться и говорю себе не переживать из-за тех случаев, когда меня понимают неправильно.

Теперь лишь самые близкие ко мне люди знают настоящую причину, почему у Фрэнки сомнительные успехи с сарказмом и пониманием шуток. Почему у неё постоянно пассивно-агрессивное лицо и бесстрастная манера выражаться, почему она надевает беруши на игры, одержимо помешана на Гарри Поттере, рутбировых желейных мишках, статистике НХЛ, лингвистике, гетрах до колен, и носит одежду исключительно в чёрно-серо-белой цветовой гамме, среди всего прочего…

Аутизм.

— Ооо! — восклицает Уилла. — Чур, музыку выбираю я.

Смех-кашель Райдера внезапно превращается в стон.

— Когда Уилла за диджея, мне самому хочется, чтобы мои ушные прибамбасы работали не так хорошо… уф.

Уилла игриво пихает его в живот, затем хватает за подбородок и крепко целует в губы.

— Засранец-лесоруб. Ты просто напрашиваешься на ссору.

Он широко улыбается и обнимает Уиллу одной рукой, когда она опускается с цыпочек.

— Может, и напрашиваюсь.

Они идут перед нами, помахав напоследок остальной команде и своим семьям. Приятный ночной ветер проскальзывает в дверь, когда они выходят, и Рен делает шаг ближе ко мне. Он аккуратно снимает мою трость с края барной стойки, витиевато кланяется и преподносит её мне.

— Ваш скипетр, мой господин.

Я чувствую, как мои щёки растягиваются в редкой улыбке.

— До меня доходили слухи, что ты втайне фанат Шекспира, Бергман.

— Они все ошибаются, — он выпрямляется и улыбается. — В этом нет ничего тайного.

У меня вырывается удивлённый смешок, и улыбка Рена становится шире и ярче, чем полуденное калифорнийское солнце. Но в кои-то веки эта солнечная улыбка ни капельки не беспокоит данную ворчунью.

Глава 3. Рен

Плейлист: Erlend Øye — For the Time Being

Проводив Фрэнки до двери (и получив напоминание в её бесстрастной манере, что она большая девочка, которая может дойти от машины до дома), я прыгаю обратно в фургон. Она запирается в своём канареечно-жёлтом бунгало на 133-й, и я вижу, как в прихожей загорается свет, а её силуэт становится короче по мере того, как она уходит глубже в дом.

Наслаждаясь своими супернавороченными заднеприводными камерами, я выезжаю с подъездной дорожки у дома Фрэнки.

— Итааааак, — Уилла улыбается мне, хлопая ресницами. Когда Фрэнки освободила переднее пассажирское место фургона, Уилла обняла её на прощание, запрыгнула на сиденье и теперь устроилась, глядя на меня. Потянувшись к регулировке громкости, она делает тише музыку Busta Rhymes.

— Слава богу, — бурчит Райдер на заднем сиденье. Он заново прикрепляет трансмиттеры своих имплантатов и вздыхает с облегчением.

— Ренни Ру, — Уилла наклоняется ближе. — Нам надо поговорить о Фрэнки.

Мои руки намертво стискивают руль.

— А что насчёт неё?

— Эм, ну то, как мне она нравится. Я хочу, чтобы она осталась. Мне нравится её сухой юмор, и то, что она знает всё на свете про Гарри Поттера, включая и последний кошмар автора в Твиттере…

— Что она теперь-то натворила? — спрашивает Райдер с заднего сиденья.

— Просто показала, что можно создать волшебный мир, переполненный сложными, отрицающими стереотипы персонажами, и всё равно быть феминистским разочарованием, не признающим транс-людей.

Я вздыхаю.

— Да что не так с людьми?

Уилла пожимает плечами.

— Кто знает, бл*дь. Власть развращает. Можно подумать, что опыт написания книг об этом подарит ей немного осознанности.

Мы с Райдером хмыкаем в знак согласия.

— Но обратно к Фрэнки, — говорит Уилла. — Ты видел, как она умяла тот бургер в «Луи»? Я хочу, чтобы в семье была женщина, которая поглощает барную еду так же, как и я. Фрейя слишком сосредоточена на здоровье, а Зигги ест как птичка. Так что иди обратно к той входной двери, пробуди своего внутреннего викинга, закинь её на плечо и скажи, что она застряла с нами.

Уилла и Райдер не помолвлены, но это лишь вопрос времени. Теперь она член семьи и явно строит планы на её пополнение посредством чужих отношений. Поёрзав и приняв новую позу, она кладёт ноги на приборную панель и дерзко улыбается мне.

Я не могу позволить себе даже косвенно признать интерес к Фрэнки, потому что если скажу Уилле, это всё равно что сказать всему миру, а этого я хочу в последнюю очередь. Я переключаю радиостанцию, чтобы мы не пропустили час блюграса.

— Мне плевать, как хорошо застрахованы твои ноги, Уиннифред. Убери их с моей приборной панели.

Уилла вздыхает и опускает ноги.

— Соберись.