Шрифт:
Закладка:
По чертовски весомой причине. Я больше никогда не потерплю такого отношения.
Уилла нежно похлопывает меня по руке, затем закидывает в рот картошку фри.
— Хочешь знать, что заставило меня передумать?
Я кошусь на неё.
— Нет.
Это заставляет её снова рассмеяться.
— Ах, Фрэнки. Ты прям одна из нас. Руни тебя полюбит.
— Руни?
— Моя лучшая подруга по колледжу. Она теперь в Стэнфорде. Биомедицинское право.
Редкий подвиг для меня — мне удается прикусить язык и не поделиться своими планами на юридический факультет. Да, я несколько месяцев назад отправила документы в КУЛА. Да, я помешалась на своём письменном заявлении как одержимая и практически уверена, что оно идеально. Но я не получила письма, подтверждающего зачисление.
Я держу рот на замке и потягиваю рутбир.
— У кого-нибудь из породы Бергманов неизбежно скоро будет день рождения, — говорит Уилла. Насколько я помню из его рассказов о семье, у Рена устрашающее количество братьев и сестёр, и большинство живёт поблизости. Он один из тех редких спортсменов, которые заключили контракт в родном городе и никуда не хотят уезжать. Что поразительно для этого бывшего нью-йоркца, который намеренно переехал на другой конец страны.
— Зигги, ведь так? — Уилла смотрит в потолок, пролистывая какой-то мысленный календарь. — Да, думаю, Зигги следующая. Как только мы с Раем сошлись, и особенно когда мы переехали в Такому, Руни начала приходить на все семейные вечеринки Бергманов, чтобы провести максимум времени со мной и пообщаться. Она единственный ребёнок-экстраверт, так что она влюбилась в эту большую семью, и теперь она почётная Бергман. Приходи на вечеринку Зигги и познакомишься с Руни.
Я закашливаюсь, поперхнувшись газировкой.
— Эм, с чего бы мне туда приходить?
Уилла мягко похлопывает меня по спине.
— С того, что я тебя только что пригласила. Мне нужна солидарность в таких вещах, Фрэнки. Все эти Бергманы и Руни — они недостаточно мрачные и неадекватные. Не такие, как ты и я.
— Ну, спасибо?
— Мне нужна родственная брюзгливая душа. Серьёзно, приходи в следующий раз. Вы с Реном дружите. Его мама всегда донимает его, чтобы он привёл девушку. Готова поспорить, он будет рад твоей компании.
В её словах так много сбивающих с толку компонентов, что я не нахожу ответа. Я моргаю, гоняя картошку фри по тарелке.
Уилла поднимает свою еду, но потом делает паузу.
— И ещё, как одна раздражительная душа другой, говорю — если вдруг встретишь того, кто заставит тебя пересмотреть свои взгляды на отношения, я всегда рядом, ладно? Лишь скажи слово.
Глава 2. Фрэнки
Плейлист: MARINA — How to Be a Heartbreaker
Прежде чем мне представляется шанс ответить на нервирующее предложение Уиллы, Мэтт, Мастер Мудачного Озорства, плюхается за барную стойку рядом со мной. Я чую от него запах пива.
Потянувшись прямо через меня, Мэтт тянет руку Уилле.
— Ты звезда футбола. Жена брата Ренфорда, — говорит он с заплетающимся языком.
— Не совсем. Просто Уилла, — пожав его ладонь, она быстро отпускает его, затем вытирает ладонь о свои джинсы под баром.
Рука Мэтта с сильным хлопком приземляется на мои плечи, отчего я едва не падаю прямо в свою еду.
— Фрэнк. Фрэнк, Фрэнк, Фрэнк, — он вздыхает. — Когда закончишь играть в ледяную королеву?
Я выпрямляюсь и пытаюсь сбросить его руку с плеч, но он лишь сжимает ещё сильнее.
— Фрэнк, — говорит он. — Мы оба знаем, что тут что-то есть…
— Мэтт. Убери от меня свою руку, пока я не расквасила твои яйца Посохом Старца.
Посохом Старца я называю свою трость.
Да, мне двадцать шесть, и я пользуюсь тростью. Она выглядит как дымчатое стекло, но на деле она акриловая и совершенно крутая. А ещё она отлично подходит для того, чтобы бить по яйцам дебилов вроде Мэддокса.
Мэтт опускает руку и хмурится.
— Я тебя не понимаю. Ты то тёплая, то холодная.
— Нет, Мэтт, это не так. Я постоянно холодная как первоклассный морозильник. Не сваливай всё на меня. Если я женщина, которая регулярно бывает в твоём обществе и не пускает на тебя слюни, как те мятущиеся души, которые покупают на eBay твои защитные щитки для паха, это не означает, что я втайне хочу тебя трахнуть.
Мэтт хмурится.
— Не хочешь?
— Не хочу.
— Какого чёрта, Фрэнк? — орёт он. Настолько громко, что все в нашей приватной комнате на мгновение перестают разговаривать и смотрят на нас.
— Мэтт, думаю, тебе пора вызвать такси.
— Я за рулём, — рычит он, подзывая Джо.
Видя, что Мэтт зовёт его, Джо идёт в нашу сторону. Когда я встречаюсь с ним взглядом и мягко качаю головой, Джо останавливается, разворачивается и продолжает мыть стаканы.
Мэтт матерится себе под нос.
— Ты только что обломала меня, Фрэнк?
— Да, — я поворачиваюсь, виновато улыбаюсь Уилле, но в остальном игнорирую Мэтта. Взяв стакан, я делаю глоток рутбира.
— Фрэнк, — он хватает меня за запястье, отчего рутбир вылетает из моей руки, и ледяные брызги расплескиваются по всей моей рубашке.
Я шиплю от шока.
— Иисусе, Мэддокс.
Внезапно огромная ладонь хватает Мэтта за рубашку и стаскивает с барного стула так грубо, что он валится на пол. Рен наклоняется, подхватывает мой блейзер, который тоже упал, и немедленно накидывает его мне на плечи. Когда он выпрямляется, у меня отвисает челюсть.
Рен Бергман правда не улыбается.
И неулыбающийся Рен Бергман — это совсем новый зверь. Нет, мужчина.
Подвинься, Эрик Рыжий. Новый разъярённый рыжий викинг пришёл рубить и кромсать, и да поможет мне Господь, коричные секс-бомбы — это моя слабость. Я полагалась на флуоресцентные лампы, под которыми мы работаем — они приглушали цвет волос Рена до полированной бронзы. Всякий раз при виде него я говорю себе, что на самом деле он не рыжий бог ледяной хоккейной славы. Он медно-блондинистый бог ледяной хоккейной славы. Это помогало. Относительно.
Но теперь мне приходится посмотреть в лицо фактам: волосы Рена имеют великолепный медный оттенок садящегося солнца, и от исходящей от него ярости не меньше перехватывает дух.
Я с разинутым ртом смотрю на мстительно сексуального Рена Рыжего и повелеваю моей челюсти захлопнуться. Пора найти свою внутреннюю феминистку. Укрепить мои стены. Рен, вот так атакующий из-за меня, не должен влиять на меня подобным образом. Особенно учитывая мою историю в прошлом.
«Архаичные демонстрации мужской защиты вовсе не сексуальны. Архаичные демонстрации мужской защиты вовсе не сексуальны. Архаичные…»
Чёрт возьми, это сексуально, и моё тело это знает. Я не могу
