— И откуда ты такой дерзкий взялся? — буркнул, оскалившись, Лукас. — Не будь ты ирландец, я бы тебя собственноручно сдал коренным или в полицию.

— Да кто, плять, эти коренные и кто вы такие? — не унимался я.

— Пока ты дрался, тебе ничем тяжелым по голове не прилетало? — произнес худощавый парень, сидящий слева от Лукаса. После чего ухмыльнулся. — Мы, как и ты, иммигранты-ирландцы. А коренные, они и есть коренные, те, кто родился здесь и считает эту землю принадлежащей им по праву.

— А ты мне нравишься, парень. Давненько коренных никто так внаглую не убивал, — произнес Лукас, после чего вышел из-за стола и шагнул ко мне. — Тебя будут искать, парень. Но мы тебе поможем. А то эти ублюдки считают себя здесь богами. — Лукас схватил меня за правое плечо и слегка сжал. — А за сестру с братом не беспокойся, Дарина их накормит и спать уложит. Такое видеть в столь раннем возраста нехорошо.

— А как звать-то тебя? — произнес Лукас.

Вспомнив слова Агны, я ответил:

— Джон, Джон Браун.

— Роб, раз ты привел Джона, ты ему все и покажи здесь. А нам с ребятами на работу собираться пора, — произнес Лукас. После чего я был полностью уверен в том, что он читать не умел, иначе зачем бы переспрашивал, если в корешках все написано.

— Иди за мной, — произнес Роб, и мы пошли в тот темный угол, куда Дарина увела детей.

В темном углу был проход в коридор. Пройдя по которому мы вошли в комнату, где стояли кровати и на них уже мирно спали Несса и Барри.

— Видишь, они в порядке, — прошептал Роб. — Дарина знает подход к детям. Пойдем, ты, наверное, тоже голоден.

Да уж, он был прав. В животе действительно бурчало, подавая знак, что неплохо бы чего-нибудь сожрать.

Мы вышли из комнаты, где спали дети, и направились в соседнюю, которая, как я понял, служила столовой или что-то в этом роде. Дарина, увидев нас, сразу что-то налила в глубокие тарелки из огромной кастрюли, стоящей на плите. Поставив тарелки на небольшой стол, она оглядела меня и, покачав головой, ушла.

Пододвинув тарелку ближе, я зачерпнул ложкой содержимое. Мда, это ни хрена не суп, а простая похлебка из морепродуктов. В которой плавали обрезки рыб и прочей морской живности. Конечно, не борщ со сметаной, но есть было можно.

— Так кто была та женщина, которую убили? — тихонько произнес Роб.

— Мама, — ответил я, сжав кулак левой руки до характерного хруста.

— Понимаю, почему ты их забил насмерть. У Дарины тоже сына убили коренные год назад на День Святого Патрика.

— А этот ваш Лукас, он, собственно, кто? — тихонько спросил я Роба.

— Он старший у нас, к тому же он давно здесь живет. Знает местные порядки.

— Мне нужно вернуться назад. Узнать, что там с мамой.

— Сейчас нельзя. Там наверняка полиция вовсю рыщет, а начнешь так интересоваться, тебя загребут. Ты посмотри на свои кулаки, они же все разбиты и в крови. А скажешь, что она твоя мать, они сразу поймут, что к чему.

Хм, в этом, конечно, Роб был прав, сопоставить одно с другим было легче всего. Лучше было подождать хотя бы сутки, а уж потом заявить о пропаже в полицию.

— Ну а чем вы тут занимаетесь?

— Почти все ирландцы работают в доках либо на переработке рыбы. Я предпочитаю доки, не выношу запаха рыбы. Завтра я поговорю с Лукасом, может, и тебя пристроит, куда-нибудь.

— Так он что, там начальник?

— Да, он начальник смены и неплохо общается с руководством.

Съев всю похлёбку, я обратил внимание на узкие окна, что были почти под самым потолком. За ними уже темнело. День, на удивление, прошел быстро и насыщенно.

— Давай ложиться спать, мне завтра рано вставать на работу. Это сегодня повезло, что я отдыхал. — После этого Роб проводил меня в комнату и показал место рядом с детьми.

— Вот здесь спать можешь, — шепотом сказал он.

Я взглянул на кровать, если так можно было выразится, хотя она больше напоминала топчан. Кровать была из досок, на которые брошены мешки и прочие тряпки.

Улегшись, я взглянул на спящих детей и, заложив руки за голову, погрузился в раздумья.

Было ли все происходящее на само деле, или все же я в бреду. Поскольку последнее, что я помнил, — это инородец, держащий в руках нож, котором он меня ударил.

Надеясь, что это всего лишь бред, что завтра я проснусь, и все это окажется моим больным воображением. После чего я погрузился в глубокий сон.

Глава 3

Проснувшись с утра и окинув взглядом спальню, я начал осознавать, что это никакой ни сон. А самая настоящая реальность, но осознание того, как я мог попасть сюда, давалось с трудом. Да и как я мог очутиться здесь, в этом, как его, Джоне? Столько вопросов и ни одного ответа, и меня это напрягало. Можно сказать, даже злило. Опять же, если я здесь, то что произошло там? Неужели меня убили там, на теплоходе. Эта мысль была как озарение, драка, боль и окровавленный нож в руках инородца. Значит, меня там действительно убили, но я живой. Живой!

Это, конечно, хорошая новость, но, опять же, не совсем понятно, где я нахожусь. Задумался, припоминая вчерашние события. Походу, я в Америке, Бруклинский мост точно говорит об этом, да и имена. Вот, с этим и разобрались, и тут мою голову прострелила мысль: «Я же там, у себя, умер, как же мои родители? Мама, папа. Как они без меня?» Мне аж завыть захотелось от осознания, что я их никогда не увижу. А они будут думать, что их сын мертв, тогда как я здесь, живой и здоровый.

Я сел на край своей «кровати» и обнял голову руками, но тут послышались детские голоса.

— Джон, а где мама? Что с ней? — произнесла Несса.

Я поднял голову и посмотрел на растерянную девочку. У меня, непонятно почему, намокли глаза и возникло дикое желание заплакать. Но тут же взял себя в руки. В том, что убили Агну, отчасти была и моя вина. Хотел ей ответить, но слова застряли в глотке, и я не смог выдавить ни звука. Будь я чуть по расторопней и не считай мух, она бы с большой долей вероятности была сейчас жива. Она просила о них позаботиться, вспомнились последние слова Агны. Теперь я за них в ответе.

— С мамой… — я на миг замолк, обдумывая, что им сказать. Что она умерла? У меня язык не повернулся сказать правду, глядя в эти наивные детские глазенки. — Мама сейчас в больнице. Врачи сказали, что все с