Шрифт:
Закладка:
— Спасибо, Ваше Величество, что обозначили условия, которые могут обсуждаться и в целом исполнимы, — Александр Дуглас изобразил поклон и это выглядело уже более правдоподобно, нежели ранее.
— Присылайте корабли с порохом и серебром, оговорите суммы и сроки с вице-канцлером князем Трубецким. Соглашение о Константинополе должно быть оформлено на бумаге, но тайно. Зачем же нам рассказывать миру об этом? — я встал со своего массивного стула, который и троном можно было бы назвать, Дуглас подобрался. — Как только мы договоримся, то я был бы рад видеть Вас постоянным послом Франции в моей державе. И, да, жду официального подтверждения от Вашей страны, что мой венценосный брат Людовик признает Россию империей. Пусть хотя бы это недоразумение останется в прошлом.
Александр Дуглас ушел.
Что ж выбор сделан, даже какой-никакой, но дополнительный профит можно получить с лягушатников. Кто-то сказал бы: «Как можно их прощать?» Можно, не прощать, а заниматься той самой «реал политик», которая не терпит эмоций, если это только не специально поставленный спектакль.
Я зазвонил в колокольчик.
— Ваше Величество! — поклонился Бернхольс, который сегодня исполнял свои самые что ни на есть прямые обязанности и был моим камердинером
— Бернхольс! Кто еще ожидает аудиенции? — спросил я.
— Посол Англии и посол Пруссии, — ответил Бернхольс.
— Пригласите английского, — распорядился я и отпил уже остывшего кофе, который отодвинул с глаз во время разговора с французом.
В кабинет зашел Мельхиор Гай Диккенс. Моложавый, но уже изрядно возрастной человек. Складывалось некоторое сходство поведения английского посла и Бестужева. Оба с умными глазами, оба прожженные дипломаты. Пожалуй, что Англия, что Пруссия, прислали в Россию свои лучшие кадры.
— Ваше Императорское Величество! — учтивый поклон.
— Посол! Не стану даже спрашивать, почему Вы обрушили всю европейскую систему отношений. Это суверенное дело каждого государства: принимать решения, за которые после отвечать. Я бы хотел от Вас услышать только одно. Если получится мне быть в войне по разным сторонам с моим венценосным братом Георгом, может случится так, что от этого не пострадают наши экономические связи? — я не стал ходить вокруг да около, а спросил посла напрямую.
— Мой король расстроится, узнав, что Россия стала нашим противником. Мы вышли на хороший уровень сотрудничества, — Диккенс очень правдоподобно изобразил сожаление. — Между тем, торговые отношения прекращать не выгодно ни России, ни моей стране.
В принципе, больше мне было ничего и не нужно, я узнал то, что хотел. Плевать Англии и на Пруссию, да на всех, кроме своей страны. Наверное, так и нужно поступать. Только интересы государства!
Не принять Карла Вильгельма Графа Финка фон Финкенштейна я не мог. Пора было сбрасывать маски, которые и так уже потускнели и стерлись. В мою любовь к Пруссии уже не должны верить, но свою роль я решил отыграть до конца.
— Мой друг, я рад Вас видеть! — я встал и с распростертыми руками направился к прусскому послу.
— Ваше Величество! — успел произнести Финкенштейн, пока я его не обнял.
Лицо прусского посла я не видел, но воображение рисовало крайнее удивление или даже ошеломление.
— Я так рад Вас видеть! Прошу Карл Вильгельм, передайте моему дядюшке, что я его безмерно уважаю, — говорил я.
— Простите, Ваше Величество, могу ли я понимать Ваши слова, как желание России не обострять отношения с Прусским королевством? — насилу выскользнув из моих объятий, прусский посол решил сразу же прояснить главное для себя.
— Ну как же обострять? Не хочу я обострений. Но мне интересно посостязаться с королем Фридрихом. Мы можем встретиться с моим дядей и посоревноваться в ловкости ведения сражения! — сыграл я подростковый темперамент.
— Король Фридрих сожалел бы об этом факте! — сказал фон Финкенштейн.
— Дядя может сожалеть, что наша встреча может состояться еще очень нескоро. Пока я соберу армию, пока выдвину ее, в пути обязательно нужно будет останавливаться и отдыхать. Уверен, что после начала войны пройдет не меньше двух, а то и трех месяцев, пока русские войска могут как-то противостоять силе и мощи прусской армии, — я закончил свой спич и посмотрел на посла, ища в его мимике понимания того, что я сейчас сказал.
А сказано было немало. Я говорил о том, что собираюсь под разными предлогами не спешить втягиваться в войну. Нужно было, что Фридрих нанес поражения и Французам и Австрийцам. Дядя должен оценить этот подарок. Это потенциальные союзники могут быть уверенными, что война не продлиться долго. Я же знал название этой бойни — «Семилетняя война». Тут не нужно обладать послезнанием, чтобы не догадаться о затяжном характере конфликта.
После ухода послов, а фон Претлак — представитель Австрии почему-то не сильно стремился встретиться со мной, я пообедал. Во время вкушения мной вареной телятины с тушенными овощами, пришла записка от Бестужева. Канцлер просил отпустить его домой, так как плохо себя чувствовал. Я послал к опальному, некогда всемогущему, Бестужеву-Рюмину дежурного медикуса и много еды с водкой. Опасно было после начала опалы отпускать канцлера на волю. Тем более, он не выполнял моих поручений и никак не хотел участвовать в разгребании сложной международной обстановки. Расчет канцлера на то, что я, такой неопытный пойду к нему за советом, не оправдался.
Да, мне крайне не хватало опытных дипломатов, я даже задумывался о призвании Никиты Ивановича Панина, который сейчас являлся послом в Швеции Но отмел этот вариант решения кадровой проблемы. Никита Иванович писал, что шведы готовы держать свой порох на складах и в прочных бочках, а не в подсумках солдат. Нужно то всего признание от России за шведами права самостоятельного выбора короля [схожая ситуация была и в РИ]. Пусть решают кому быть королем, все равно с северным соседом мы друзьями никогда не станем! А так, может и не будут воевать, когда Россия завязнет в конфликтах. Была и вероятность того, что шведы станут союзниками в предстоящей войне.
Ну и еще одна причина не позволяла мне скоротечно ставить Панина на должности. Это его вольтерианские взгляды, Конституция и все такое, что именно сейчас кажется пагубным. Вот даже захоти я сейчас парламент и демократию, Россия погрузится в хаос и анархию. Потому как пока понятий той самой русской демократии нет, а «русская», или казацкая вольница, есть.
А кто займет место Бестужева, я уже решил — Иван Иванович Неплюев. Опытный, еще петровский дипломат, жесткий, такой, который нужен России в период войны.
Глава 9
Глава 9
Астрахань.
27 января 1752 года
Иван Лукьянович Талызин был исполнительным человеком, который старался не лезть в какие бы то ни было интриги, но выполнять свои обязанности. Может именно потому он все еще и на Каспийском море, а не зарабатывает себе чины и регалии где-нибудь в Тихом океане. Ходили вполне обоснованные слухи, что все, кто отправляется к далекому океану, сразу же получают повышение в чинах, некоторые и сразу на два чина растут.
Талызин же и понимал, что от того, как пройдет операция, за которую он ответственный, зависит вообще его пребывание на флоте. И всего-то, казалось, нужно высадиться на нейтральной, или даже дружественной, территории Бакинского ханства, и все. Но хорошо говорить о масштабном десанте, но крайне сложно сделать.
Контр-адмиралу приходилось вникать практически во все. Порой доходило, что он лично беседовал с купцами и заверял тех, что их корабли либо уже летом будут возвращены, либо они получат немалую компенсацию. Руководил он и погрузками провианта и порохового припаса, когда те стопорились или из-за нерасторопности командиров, или из-за случавшегося хаоса в порту Астрахани, который просто не был приспособлен к такому количеству грузов и кораблей.
Как же завидовал Иван Лукьянович тем командующим, кто бороздит просторы Средиземного моря. Вот где, если оставить за скобками Тихий океан, можно развернуться. Там у них уже и базы есть, рядом в достаточном количестве нейтральные или даже дружественные государства. Ходи по морю, да чай с шиповником попивай!
Каспий — это иное дело. Тут все ограничено. Путь и кажется, что воды вокруг много, но она конечна, нельзя выйти из Каспийского моря в мировой океан. Был бы канал между Волгой и Доном, вот тогда и просторы
