другим, кроме скитаний в поисках врачевателя, который смог бы меня исцелить, и многие врачеватели соглашались попробовать, но от их лечения мне становилось все хуже. Я побывала у нескольких прорицателей, и они говорили мне всегда одно — что по Лесу Духов скитается человек, который не может оттуда выбраться, и что если я его когда-нибудь встречу и он согласится зализывать мои язвы десять лет подряд, то они заживут. И вот я радуюсь до слез и рыданий, что ты мне встретился и, может быть, согласишься зализывать мои раны каждый день десять лет и они, как сказал прорицатель, излечатся. А еще я оплакиваю твою судьбу, потому что знаю, как тяжко ты мучился в поисках верной дороги домой, хотя и сейчас, в этой самой хижине, сидишь у дороги, которую ищешь, да вот не можешь ее распознать, поскольку все люди, даже и зрячие, делаются слепыми, попавши в Лес Духов.

Она поведала мне свою историю и сказала, что, если я залижу ей язвы, они исцелятся, как предрек прорицатель, а я ответил на это так: «Иди-ка и передай своим прорицателям, что я отказался зализывать твои язвы». Но она в ответ спокойно сказала: «К прорицателям-то сходить никогда не поздно, а ты рассмотри-ка мои ладони». Она, значит, выставила вперед ладони, и они у ней были вроде как телевизоры — я увидел матушку, брата, друзей, — а духева торопливой скороговоркой спросила: «Так ты согласен зализать мне язвы, отвечай поскорее — да или нет?»

МНЕ ХОТЕЛОСЬ ОТВЕТИТЬ И «ДА» И «НЕТ»

Потому что, когда я обдумывал про себя, какие страшные, гнойные и червивые были у Телерукой духевы язвы, мне очень хотелось ответить ей «Нет» — дескать, я не буду зализывать язвы. Но зато, когда я вспоминал сам в себе про матушку, брата и весь наш город, мне очень хотелось ответить ей «Да» — мол, я берусь зализывать ее язвы. Ведь матушка-то мне не только привиделась на ладонях у рыдающей духевы, как в телевизоре, — я слышал и ее разговоры с подругой, которая в то время пришла к ней в гости. Матушка говорила своей подруге: «На днях я ходила вопрошать прорицателя, и он сказал мне, что мой сын жив…» — в этом-то месте Телерукая духева и прервала передачу, убравши ладони, так что я больше ничего не увидел, кроме ее бесчисленных язв, а главное, не дослушал слов прорицателя.

Вот убрала она ладони и спрашивает, собираюсь ли я выполнить ее поручение, но мне было трудно ответить ей сразу, потому что я думал о своих родных и как бы побыстрее до них добраться. Да мне и не верилось в телевизорные ладони — может, я спал, а родичи мне привиделись, — и я попросил уязвленную духеву, чтоб она показала ладони еще раз. Едва она выставила ладони вперед, я снова увидел наш дом и матушку и к тому же ясно услышал ее слова, когда к ней пришла какая-то женщина, чтобы расспросить у нее про листья, которыми лечат гнойные язвы, потому что малолетний сын этой женщины тоже тяжко страдал от язв. А матушка знала многое множество лекарственных трав и целительных листьев, поэтому она отправилась вместе с женщиной в недалекий от города, но дремучий лес, срезала там с особого дерева большой пучок целительных листьев, дала их женщине и подробно разобъяснила, что сначала их надо разварить в кипятке, а потом прикладывать к уязвленным местам. Ну и вот, а я-то все видел и слышал, потому что смотрел в телевизорные ладони, — я запомнил, как выглядит целебное дерево и способ приготовления врачевательных листьев. Вскоре духева убрала ладони, виденье исчезло, и она спросила, собираюсь ли я исцелить ее язвы, и я ответил, что «Да, собираюсь, но не языком, а целебными листьями». Сказавши «Да», я отправился в лес, и бог был так добр, что возле хижины росли как раз такие деревья, с каких моя матушка срезала листья. Я тоже срезал охапку листьев, вернулся в хижину и приступил к лечению — по способу, который услышал от матушки. Вот начал я, значит, лечить духеву, и ровно через неделю, к моему изумлению, все ее язвы бесследно прошли. Я-то изумился, а духева обрадовалась — так обрадовалась, что тоже до изумления.

Когда изумление в нас улеглось, мы подкрепились едой с напитками, и я попросил объяснить мне дорогу, как было условлено до ее исцеления. Она согласилась, но сурово предупредила, чтобы я больше никогда не вступал в этот лес, потому что 90 % духов люто ненавидят телесных людей, как я и сам, дескать, в этом убедился, когда разыскивал дорогу домой, а встречные духи безжалостно меня мучили, хотя им, конечно же, ничего нe стоило указать мне путь к родичам, или людям. После предупреждения духева сказала: «Не говори никому, что дорогу домой показала тебе Телерукая духева». Потом она выставила, как обычно, ладони, и я на них глянул, всмотрелся внимательнее — и вдруг оказался у фруктового дерева, возле которого мы разлучились с братом, когда он оставил мне оба плода и хотел убежать от врагов с винтовками, но они поймали его как раба, а я от страха удрал в Лес Духов и съел оставленные мне братом плоды. Так завершились мои скитания по страшному и дремучему Лесу Духов, куда я вступил семи лет от роду.

ФРУКТОВОЕ ДЕРЕВО, ИЛИ ЗНАК ВОЗВРАЩЕНИЯ

Вот оказался я под фруктовым деревом и минут 35 с удивлением озирался, потому что, пока я жил в Лесу Духов, все вокруг дерева неузнаваемо изменилось. Я твердо верил, что очутился у дерева, возле которого мы таились с братом, когда испуганно убежали из дома, — а иначе-то как бы я мог догадаться, что стою поблизости от родного города? Но пока я испытывал сомненьями свою веру — думал, верно ли я узнал дерево, — ко мне незамеченно подкрались два человека, схватили меня за руки и связали веревкой — так туго, что я не мог ни вздохнуть, ни охнуть, — а потом один из них взвалил меня на голову и следом за другим помчался в лес. Я немного подумал и решил сам в себе, что это на меня напали работорговцы: ведь работорговля тогда еще процветала.

Через несколько дней мы пришли в их город — чужедальний, или враждебный для моего, — и меня, как раба, продали на рынке, а в те времена для доставки грузов не было никакого транспорта, вроде нынешнего, поэтому грузы носили на голове, и меня нагружали до