Да, на снимке шеи трупа, сделанном крупным планом, отчетливо виднелась борозда длиной не менее десяти сантиметров, охватывавшая не только переднюю, но и боковые поверхности шеи. Съездила я и домой к Тер-Ованесяну. Причитая, что ему смертельно надоела вся эта история, он показал нам кресло, о которое якобы терлась женщина. Широкая спинка велюрового кресла убедительно свидетельствовала: если кто-то согласился с тем, что полоска на шее покойной натерта об эту спинку, значит, ему очень этого хотелось. Да и потом, зачем тереться о спинку кресла шеей? До крови?

Я поехала в морг и поговорила с экспертрисой, вскрывавшей труп Кузиной. Отводя глаза, она сказала, что поначалу действительно приняла повреждение на шее за странгуляционную борозду, и решила, что причина смерти — асфиксия. Но потом к вскрытию подключился заведующий моргом и разъяснил ей, что повреждение на шее — поверхностное и что в данном случае имела место скоропостижная смерть от алкогольной интоксикации, которую очень легко спутать с асфиктической смертью.

Я задала ей вопрос, что же склонило ее в сторону диагноза об алкогольном отравлении? Помедлив, она ответила, что все симптомы очень похожи, и единственное, что подтверждало диагноз «интоксикация», — заключение судебных химиков, исследовавших кровь погибшей; в крови содержалось 5,5% алкоголя, это безусловно смертельная доза, даже для мужчины.

Вот с этого момента я уже не сомневалась, что имею дело с убийством и фальсификацией заключения экспертизы. Заявитель, сидевший в исправительно-трудовой колонии, оказался прав.

Прямо из морга я поехала в отделение химической экспертизы: в то время еще не существовало большого красивого здания судебно-медицинской экспертной службы, ныне украшающего Екатерининский проспект, экспертные учреждения были разбросаны по всему городу, и кровь из трупов доставляли химикам на исследование с курьером.

У химиков я изъяла сопроводительные документы к пробирке с кровью из трупа Кузиной и выписку из журнала поступления материалов для исследования. Что и требовалось доказать: труп был обнаружен в ночь с четверга на пятницу, в морг доставлен в пятницу утром, вскрытие произведено в первой половине дня в пятницу, судебно-медицинское свидетельство с диагнозом «алкогольная интоксикация» выдано родственникам в пятницу в два часа дня, а кровь для исследования на содержание алкоголя поступила химикам только в понедельник. И только в среду был готов результат исследования...

Осталось выяснить, как получилось, что в крови из трупа Кузиной оказалось такое высокое содержание алкоголя. Замечательный эксперт из медицинской академии им. Мечникова Евгений Степанович Мишин рассчитал мне количество спиртного, которое Галина должна была выпить, чтобы концентрация алкоголя в ее крови достигла 5,5%. Получилось чуть больше литра. Но за общим столом она выпила один бокал коньяка, потому что бутылку распили на четверых. Плюс еще одна бутылка коньяка из холодильника, якобы выпитая женщиной из горлышка, залпом, без закуски, — это пол-литра. Все равно маловато...

Может быть, Галина уже была пьяна, приехав вместе с Жаровым и Решкиной в квартиру Тер-Ованесяна? Я прошла по следу Галины Кузиной за последние два дня ее жизни. На работе ее все любили, жалели из-за того, что незадолго до смерти она перенесла сложную полостную операцию, ей запретили половую жизнь и не рекомендовали употреблять спиртное. Коллеги по работе категорически отрицали, что Галина могла выпивать на работе в те последние два дня.

Пожилая соседки Кузиной по коммунальной квартире тоже жалела тихую и спокойную Галю. Только неодобрительно вспоминала Галиных друзей; оказалось, что за несколько дней до происшествия к Гале домой завалилась пьяная компания во главе с ее подружкой Решкиной, устроили оргию; соседка слышала, как они приставали к Гале с требованием выпить, Галя отказывалась, потом все-таки выпила всего лишь рюмку вина, и ее после этого до утра тошнило в туалете. Соседка клялась, что ни в предпоследний, ни в последний день перед смертью Галина не выпивала. В последний день она пришла с работы, стала стирать, потом позвонила неугомонная Решкина и уговорила ее поехать в компанию; соседке Галя сказала, что Решкина обещает ее познакомить с влиятельными людьми, может, и с работой повезет, а то сколько можно сидеть кассиршей в продуктовой лавке...

Значит, Решкина знала, что Галя не может пить; и тем не менее горячо настаивала, что та пила за столом наравне со всеми... Но при этом ни она, ни Жаров не говорили, что Кузиной было плохо от выпитого, что ее тошнило; и рвотных масс в квартире не было...

Тем более непонятно, зачем непьющей Кузиной надо было шарить по холодильнику в чужой квартире, и глушить коньяк из горлышка? Получалось, что к Тер-Ованесяну она приехала трезвая, и максимум, что выпила — да и то маловероятно, — бокал коньяка.

В морге меня отозвал в сторону один санитар, который всегда нежно ко мне относился, при случае подкармливал шоколадками и без очереди выдавал мне вещдоки. Между прочим он сказал мне, что если взять у трупа кровь в пробирку, а потом капнуть в эту пробирку водки из пинетки, то заключение химиков будет понятно какое... В тот же день мне позвонил эксперт Мишин, которому я назначила повторную экспертизу трупа, и спросил, нет ли у меня данных о том, что кто-нибудь из участников событий носил подтяжки? Дело в том, что в след на шее трупа, который явно образовался от сдавления шеи полужестким материалом с частицами текстиля, очень хорошо вписываются мужские подтяжки.

Конечно, у следствия были такие данные. Полный, крупный Жаров не носил поясов, брюки его держались на подтяжках... После этого открытым остался только один вопрос: мотив убийства.

Я стала рассуждать. В квартире находились двое мужчин и две женщины, одной из которых была запрещена половая жизнь, и она не пила. Мужчины и вторая женщина явно были пьяны: собственно, иначе зачем они собирались вместе? Был еще один момент: чтобы задушить кого-то подтяжками, надо было или отстегнуть подтяжки, или снять брюки...

Судебно-медицинский эксперт, производивший наружный осмотр тела, ни минуты не сомневаясь в том, что это убийство, добросовестно взял мазки из половых путей и изо рта жертвы, как это и полагается делать при осмотре криминальных трупов. Эти мазки были отправлены на исследование биологам, но... не востребованы назад. Ни эксперта-танатолога, ни следователя, прекратившего дело, результаты этих исследований не заинтересовали. А зря.

Я изъяла у биологов эти результаты. И во рту, и в половых путях трупа Кузиной, которая не имела постоянного полового партнера в течение последнего полугода, да и легкомысленной склонностью к случайным связям не отличалась, были обнаружены следы спермы. Да еще и происходящей