И по смыслу, и по духу приведенный документ вопиюще диссонирует с многочисленными попытками адептов национального монархизма доказать, что гетману удалось навести в Украине порядок, прекратить Гражданскую войну, а предложенная модель общественной организации была лучшей за всю бурную эпоху 1917–1920 гг.

Переодетый в немецкую военную форму, П. Скоропадский скрывался некоторое время в Киеве, а затем уехал с санитарным поездом за пределы Украины.

В эмигрантской прессе вскоре появились утверждения адъютанта П. Скоропадского С. Моркотуна (руководителя одной из киевских масонских лож) о том, что С. Петлюра знал о месте, где укрывался П. Скоропадский, однако получил распоряжение масонов не трогать гетмана и не решился ослушаться. Хотя публичный скандал оказался громким и продолжительным, главный атаман никогда не проронил по этому поводу ни слова в свою защиту, не опроверг ни одного свидетельства, которые приводили и противники, и бывшие соратники.

Существует и документ, который в чем-то касается этого неприглядного эпизода, хотя безоговорочно, без дополнительной информации связывать его с приведенными свидетельствами не следует. Речь идет о запросе немецкого посольства в Киеве в штаб 7-й армии от 9 декабря 1918 г. В документе говорится, что «два представителя аграрно-демократической партии (очевидно, УДХП. – В. С.), «украинские подданные» Жорж де Сегюр и Гудзенко нанесли визит в посольство и выразили мнение, что если гетман решится сформировать украинский кабинет, то Петлюра и его сторонники проявят желание сложить оружие»[517]. Визитеры выразили готовность направиться с соответствующей миссией в штаб С. Петлюры, если бы этим заинтересовались немцы. Последние расценили возможный посреднический шаг как представляющий «огромный политический интерес»[518]. Однако как развивались и развивались ли в этом направлении события – неизвестно. Что же привлекает внимание, так это фамилия одного из «украинских подданных».

Сразу же после капитуляции гетманского правительства, вечером 14 декабря, Революционным комитетом был назначен совет комиссаров как временная высшая политическая власть в Киеве до прибытия Директории. Комиссары установили свой надзор над министерствами, а также освободили из тюрем Киева около 500 политических заключенных.

17 декабря 1918 г. Украинский военный революционный комитет, учитывая то, что военная власть в Киеве перешла к командующему осадным корпусом Е. Коновальцу, а политическая – к совету комиссаров, самораспустился.

Ликвидируя авторитарно-монархический режим, возрождая Украинскую Народную Республику, демократически настроенные патриотические силы предприняли попытку найти линию поведения, преодолевающую урон, нанесенный обществу гетманским правлением и одновременно отличающуюся от радикализма большевиков, политики советской власти. Главным идеологом поиска новой концепции очередного этапа Украинской революции, проекта государственного строительства, определения места УНР в общеевропейских процессах выступил председатель Директории В. К. Винниченко[519].

Критически проанализировав причины поражения УНР времен Центральной Рады, предвосхищая неизбежное после жестокого гетманско-оккупационного террора тяготение народа Украины к советской власти (нетрудно было предположить, что на стороне последней тенденции, как и в декабре 1917 – январе 1918 г., окажется несравненно превосходящий военно-политический потенциал РСФСР), глава Директории считал единственным способом преодоления умножившейся на протяжении последнего года взаимной национальной вражды, предотвращения надвигавшейся войны, введение в Украине «системы советской власти»[520].

Доводы и соображения в этом плане были сразу же отвергнуты большинством Директории и руководством основных украинских политических партий, после чего В. К. Винниченко весьма оперативно предложил «усовершенствованный» паллиативный вариант – идею формирования в Украине республики трудового народа, политическим и государственным фундаментом которой явились бы трудовые советы («рады»), а венчал конструкцию политической системы Трудовой конгресс Украины[521].

Трудовые советы, сформированные не по классовому принципу (в их выборах имели бы право принимать участие все, не эксплуатирующие чужого труда), по расчету В. Винниченко больше бы отвечали социальной структуре украинской нации, ее крестьянскому характеру и одновременно были достаточно близкими российским, точнее большевистским, советам. Глава Директории говорил даже о родстве двух «диктатур»: диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства в РСФСР и диктатуры трудового народа в УНР[522].

Однако в данном случае, очевидно, не столь важно выяснение степени тождества или различия между советами рабочих, крестьянских, красноармейских депутатов и трудовых советов (рад). Важно понять, что таким образом глава Директории, соображения и предложения которого были официально поддержаны руководящими органами украинских партий и правительством, оформлены соответствующими решениями в качестве государственного курса, стремился доказать, что при реализации его плана противоречия между Украиной и Россией снимаются, по крайней мере утрачивают если не принципиальный характер, то, уж во всяком случае антагонистическую остроту, что при доброй воле можно не только надеяться на мирную разрядку конфликтной ситуации, но и достичь заключения межгосударственного союза (федерации) для осуществления общих целей.

Нужно учитывать, что к такому варианту развития отношений проявляло интерес большевистское руководство Советской России, вокруг которой с начала 1919 года затягивалось кольцо фронтов, и разорвать их прочную цепь хотя бы в одном звене означало облегчить общее положение республики.

Казалось бы, намечалась вполне привлекательная перспектива. Демократически-революционный курс был зафиксирован в декларации Директории от 26 декабря 1918 г. Была провозглашена идея создания Республики Трудового Народа, начата подготовка к первому кардинальному шагу на пути ее реализации – Трудовому конгрессу Украины.

Однако внутри самой Директории наметились весьма существенные расхождения. Не обладая данными серьезного теоретического аналитика, С. Петлюра не мог ничего публично возразить В. Винниченко, на официальных собраниях вынужден был соглашаться с общим мнением. Но в душе, тайно он вынашивал иные планы, обусловленные совершенно иной оценкой ситуации и гипотетическими вариантами ее развития. Главный атаман войск УНР считал и, очевидно, отчасти небезосновательно, что вопрос будущего Украины должен решаться на полях военных сражений.

Определяясь с ориентациями как во внутренней политике, так и на международной арене, Директории необходимо было учитывать еще один фактор – галицийский, точнее – западноукраинский.

Уже осенью 1918 г. революционные события, мгновенно переросшие в масштабные военные действия, захватили в свое «силовое поле» и западноукраинский регион. Основной причиной этого стало создание Западно-Украинской Народной Республики.

Реальная возможность начать создание собственного национально-государственного образования возникла на западных территориях (в Подавстрийской Украине) во время распада Австро-Венгерской империи, что, в свою очередь, стало прямым следствием поражения стран Четверного союза в мировой войне. Определенное влияние на распад империи оказали и революционные процессы, которыми была охвачена Европа, особенно ее восточная часть. На сессии австрийского парламента, которая началась 1 октября 1918 г., значительно сильнее зазвучали голоса представителей угнетенных народов с требованиями права на самостоятельное решение своей судьбы.

Среди украинских парламентариев единства мнений не было. Старую идею превращения Австро-Венгрии в союз государств и образования из украинских земель автономной единицы отстаивали национал-демократы и радикалы, в частности Е. Петрушевич и К. Левицкий. Одновременно они пытались оказывать давление на официальную Вену, заявляя, что в случае несогласия на такой вариант украинцы вынуждены будут вступить на путь, ведущий к