Его слова воистину были словами безумца. Задыхаясь и захлебываясь, он говорил о грандиозной Империи Страха, о пирамиде до самых звезд, что будет сложена из выбеленных человеческих черепов, о пиршествах, на которых главными блюдами будут задушенные новорожденные младенцы… О призвании жутких колдунов и чародеев из давно забытых гробниц, верных слуг Душителя; и, когда их соберется достаточно, – о великом походе, который повергнет во прах всех остальных небожителей, чтобы утвердить священную власть Черного Ханумана над всем сущим.

Спиной киммериец уже чувствовал стену. Дальше отступать было некуда, и он, извернувшись, проскочил под рукой Душителя в самый патетический момент его речи. Проскочил, сам удивившись легкости, с какой это удалось. И, оказавшись за спиной у врага, Конан четко, как на занятиях с новобранцами, сплеча рубанул мечом по мощной шее Черного Ханумана.

Это был испытанный прием. Медвежья сила варвара позволяла ему разрубать этим ударом лучшие кольчуги, однако на сей раз именно сила сослужила Конану плохую службу. Клинок не выдержал богатырского удара об ослепительно-белый камень, со звоном разлетевшись на несколько кусков.

Душитель прервал свою горячечную тираду, с кривой усмешкой уставившись на обезоруженного варвара.

– Что, может, поборемся? – прорычал Черный Хануман. – Я когда-то любил позабавиться этим! Твоя зубочистка тебя подвела; быть может, руки окажутся крепче? – Он расхохотался.

Безоружному Конану ничего не оставалось делать, как вновь отступать, кружа и кружа по залу. Ловкостью он многократно превосходил своего неповоротливого противника; однако никаких преимуществ Конан извлечь из этого не мог. Он чувствовал чудовищную силу, таившуюся в каменных мускулах Душителя; может, попытаться отступить по лестнице? Там, правда, привратник…

«Нет, этого делать нельзя, – вдруг понял Конан. – Прошлый раз меня спас Терша; второй раз в одиночку там не прорваться. Только управившись с Черным Хануманом, дающим силы и жизнь бестелесным тварям этих подземелий, можно рассчитывать на то, что удастся выбраться…»

В руках киммерийца осталась одна лишь изумрудная статуэтка.

«Безжизненный кусок камня, ну что же ты?! Я ведь помню, как твой брат-близнец помог мне! Неужто ты обманешь меня?!»

Душитель чуть прибавил прыти. Конан взмок, уворачиваясь от жадно тянущихся к горлу каменных пальцев, ослепительно-белых с черными костяшками. Варвар понимал, что первое же их прикосновение будет означать смерть; и он хитрил, уклонялся, изворачивался, стараясь выиграть время и надеясь… на что? Какое чудо еще могло спасти его, запертого между двумя смертями?

Каменная длань Душителя с шипением рассекла воздух возле самой шеи Конана. Уклоняясь, киммериец задел край возвышения, на котором покоился трон Размышляющего Ханумана, потерял равновесие… И в тот же миг ужасающе сильные пальцы каменного Бога впились киммерийцу в горло.

Боль была такая, что казалось, сознание погаснет тотчас, как задутая ветром свеча; перед глазами взметнулись фонтаны ярко-алых молний. Жизнь и впрямь покидала Конана, выдавливаемая не знавшими преград каменными руками Душителя…

Однако варвар продолжал бороться. Боль, страх – все это взъярило его. «Врешь!» По подбородку струями стекала кровь, сознание мутилось, глаза уже ничего не видели, однако руки сделали то единственное, что им еще оставалось, – со всех сил опустили фигурку Размышляющего Ханумана на голову его Черной Ипостаси.

Хватка страшных рук тотчас же ослабла, уши Конана заложило от яростного рева; Душитель дико ревел от непереносимой боли, обхватив ладонями разбитый затылок; из-под пальцев сыпались осколки раскрошенного белого камня. Изумрудная фигурка же осталась целой…

Не теряя ни секунды, киммериец вновь замахнулся своим оружием, не давая врагу времени опомниться. Ему показалось, что еще немного – и он сумеет превратить злобного истукана в груду обломков.

Однако Черный Хануман оказался крепок. С ловкостью мастера рукопашного боя он перехватил в воздухе руку варвара – и киммериец с невольным стоном выпустил статуэтку из ослабевших пальцев. Изумрудная фигурка тяжело ударилась об пол, и каменная плита треснула.

Душитель пригибал Конана все ниже и ниже к полу; затылок изваяния раскрошился, от головы грозили вот-вот отвалиться и более крупные куски. Силы у Черного Ханумана не убавилось, однако движения стали какими-то неуверенными. Стремительно вывернутая кисть Конана, похоже, была последним усилием уже поврежденного ударом каменного мозга.

Правда, легче от этой мысли киммерийцу не стало. Пальцы черной, обугленной руки Душителя вновь грозили сойтись на его горле, но, извернувшись, как кот, Конан ухитрился ногой оттолкнуть страшную длань в сторону. Ненамного, но все же он сумел задержать ее; задержал и, рванувшись что было мочи, сумел вырваться. Каменные когти оставили на его груди и предплечье длинные и глубокие царапины, которые тотчас же начали кровоточить.

Теперь противники стояли лицом к лицу у самого подножия трона, на котором восседал невозмутимый Размышляющий Хануман. В отличие от своего зловещего собрата, он оставался неподвижен.

В глазах Душителя Конан видел свою смерть. Отступать было некуда, в руках не осталось ничего, даже простого камня. Черный Хануман-Кивайдин надвигался, широко расставив руки-клешни со скрюченными пальцами… Конан рванулся в сторону, стараясь, чтобы между ним и Душителем оставался бы розовый трон с неподвижной статуей на нем. Ловкостью он многократно превосходил своего врага, и подобная игра, так напоминавшая детскую, могла бы продолжаться довольно долго.

И она действительно затянулась. Киммериец надеялся, что от каменного Кивайдина отвалится еще какой-нибудь кусок, после чего тот если не помрет сам, то, быть может, не сможет передвигаться…

Однако этим надеждам варвара не суждено было сбыться. От надколотой головы истукана больше ничего не отпадало, и двигался он хоть и недостаточно быстро для того, чтобы схватить Конана, однако киммерийцу вряд ли удалось бы уцелеть, выберись он из-под защиты розового трона. Душитель напрочь отрезал Конану дорогу к валявшейся на полу зеленой статуэтке.

Кружа вокруг трона, киммериец лихорадочно пытался придумать выход. Если в голову ничего не придет, останется только очертя голову рвануться к статуэтке… Если сцапают – конец.

«Постой! А этот истукан на троне, вокруг которого мы носимся? Что, если попробовать его?..»

Подхваченный внезапным импульсом, Конан ухватился за голову статуи и что было сил рванул ее на себя. Суставы и сухожилия затрещали от страшного напряжения, вены вздулись – однако изваяние сидело как влитое на своем розовом троне.

Душитель уже оказался за спиной Конана. Ядовитая зеленая слюна жгла, словно огнем, затылок варвара. Конан дернулся, подтягиваясь к голове Размышляющего Ханумана, и Черная Ипостась промахнулась: ее длань вошла в ткань заплечного мешка, который Конан так и не успел снять, – туда, где был карман. Раздался приглушенный рев, и Душитель так