в комнату, он вперил взгляд в девушку, отчего Ниоба почувствовала желание как можно скорее ретироваться.

Отнести к какой-либо известной ей расе второго не представлялось возможным. Изуродованное шрамами лицо и змеящиеся по открытым участкам тела татуировки вмиг приковывали к нему внимание. Серый свет, едва пробивающийся через пыль, отразился от золотистых глаз, выдавая его неасовское происхождение.

Пожалуй, стоило бы напугаться, но Ниоба вопреки ситуации вспомнила, как они ставили подобную сценку в малом театре. Руд играл калеку-палача, под спину привязали подушку, имитирующую горб, вырезали деревянную челюсть. В постановке герой заявлял, что все расскажет без пыток, и брехал без остановки, но очень весело и легко.

— Полагаю, вы догадываетесь, зачем вас сюда пригласили? — тяжело опускаясь на стул, спросил кривой. Каждое его движение сквозило болью и некой неестественностью. Словно суставы не могли работать правильно и ему приходилось перенаправлять вес на другие мышцы.

— Нет, но такое приглашение сложно было проигнорировать, — отозвалась она, и в тишине зала голос прозвучал неожиданно звонко.

Они живые? Дышат? Бросая взгляд на утопающие в темноте стены и людей, скрытых там, Ниоба всеми силами напрягала слух, пытаясь найти хоть одно живое существо в комнате, кроме себя и скрипящего суставами дознавателя. Татуированный отступил в сторону, лишь глаза сверкали в темноте, когда он переводил взгляд. Второй отошел к стене, на мгновение Ниоба встретилась с ним взглядом и тут же принялась рассматривать стену. Тот стиснул челюсть так, что заходили желваки под кожей.

«Боги, что я ему сделала, чтобы так смотреть на меня?» — чувствуя, как спина покрывается потом, подумала она.

— Мы просим прощения за неучтивость, но и вы были не слишком учтивы, когда прокрались на нашу территорию и попытались устроить побег заключенных, — зубы у дознавателя прескверные, не гнилые, но словно бы некрепко держащиеся в деснах, отчего он свистел и шепелявил.

— Если желаете, могу принести извинения и пообещать, что подобного больше никогда не повторится.

Громила у двери, словно с цепи сорвавшись, бросился к столику, но татуированный вмиг перехватил его. Первый принялся что-то очень эмоционально говорить на незнакомом языке, а второй не церемонясь пихнул его локтем и указал на дверь. Пылая яростью, громила отступил, но в мелких темных глазах горела такая злоба, что перехватывало дыхание.

— Поверьте, я не знала, что безобидная вылазка может привести к подобным последствиям, иначе ни за что не согласилась бы на эту работу.

— С этого момента, пожалуйста, поподробнее.

Вздохнув, Ниоба посмотрела на свои руки, сложенные на коленях, лишь бы не видеть набычившегося громилу, у которого вот-вот изо рта ядовитая слюна начнет капать. Интересно, он на самом деле пылает ненавистью к неизвестной девушке или это все хорошо разыгранный спектакль?

— Я получила письмо с предложением подработать. Нужно было лишь вытащить какого-то пьянчугу из клетки. Платили неплохо, и я подумала, почему бы и нет.

— Магистрам так не хватает денег? — вкрадчиво осведомился дознаватель.

— На хлеб с маслом хватает, но всегда хочется чего-то большего, — прежде чем у кого-то появится случай поймать ее за язык, добавила: — Приключений, например.

Громила у двери пробормотал что-то, но даже знания языка не потребовалось, чтобы понять, что речь его носила нецензурный характер.

— Прошу прощения, чем я насолила тому господину у двери? — наклонившись к дознавателю, спросила она.

— Он просто не любит магистров, не обращайте внимания, — отмахнулся тот. — Скажите, у вас сохранились письма?

— Увы, нет.

— А деньги, как он передал вам их?

Она назвала место, где они с друзьями прятали заначки в юности.

Дознаватель продолжал спрашивать, заходя к вопросу то с одной, то с другой стороны, уточняя и выискивая подробности. Ниоба отвечала, держась линии о неизвестном нанимателе и глупом магистре, которому захотелось приключений.

— Кто была та женщина в красном, с которой вы пришли?

— Не знаю, я зацепилась за нее, когда поняла, что не могу проникнуть в «Дикого пса» обычными путями.

— Обычными путями?

— Через крышу или подвалы.

— А зачем вы выпустили всех пленников?

— Честно признаться, к тому моменту я уже пожалела, что ввязалась в эту авантюру. Хотелось как можно скорее выбраться оттуда, а не выискивать какого-то мужика с усами и шрамом.

— Зачем тогда пошли дальше, к другим камерам?

— Надеялась, что там тайный выход.

По глазам дознавателя она видела, что тот не больно-то ей верит. А допрос все продолжался и продолжался. Захотелось пить, потом есть, спина затекла, а истуканы у стен продолжали стоять. Чувствуя, что устает, Ниоба лишь дивилась: зачем все это? Не то чтобы она хотела испытать на себе мастерство местного палача, но бесконечные разговоры по кругу страшно выматывали.

Свет переместился и исчез, став рассеянным. Полдень.

Разговор продолжился. Кутаясь в халат, Ниоба с ногами взобралась на стул, так как голые ступни начали мерзнуть на земляном полу.

Вопросы чуть изменились. Теперь дознавателя интересовали какие-то люди, о которых девушка никогда не слышала. Он не называл имен напрямую, но по обтекаемым формулировкам она выявила ректора Далтон, мистера Аруса и еще нескольких магистров достаточно высокого ранга, чтобы заседать в Магистрате.

Пятно света появилось с другой стороны комнаты. От усталости заболела голова. Отвечать и концентрироваться на вопросах становилось все сложнее.

— Послушайте, я понимаю, что по собственной глупости влипла в историю, — придерживая пульсирующий висок, устало проговорила она. — Если я могу как-то исправить ситуацию, только скажите! И мы разойдемся как в море корабли, торопясь забыть произошедшее.

— Разумеется, — криво улыбался дознаватель и задавал очередной вопрос, отходя все дальше от темы разговора.

Пятно света переползало комнату, меняя оттенок. Вечерело.

Голова Ниобы лежала на столе. Отвечая на бесконечные вопросы, она уже не открывала глаз.

«Вот умру и прокляну тут все. Будете знать», — сквозь боль и усталость думала она.

— Мисс Верес, что с вами?

— Киста под черепом, — бесцветно откликнулась она. — Вы ведь не думаете, что в больнице я лежала развлечения ради.

Кажется, спрашивали что-то еще, но свет в глазах померк.

Проснулась она в келье. Это было первое, что пришло в голову, когда она открыла глаза. Узкую койку застелили шкурой. Даже не чувствуя запаха, девушка ощутила омерзение от