В небе снова прогрохотало. Люди подняли головы вверх и увидели на фоне синего неба облачный треугольник с глазом посередине.

— Всевидящее око. — Сообщил я им. — Каждый из вас под присмотром. Все тайное становится явным, а квадрат гипотенузы в прямоугольном треугольнике равняется сумме квадратов катетов. — Добавил я таинственной значимости своим словам. — Ныне и присно и вовеки веков.

Облако советовал говорить, что угодно, но убедительно. Народ это чувствовал. Сказанное с сомнением, зарождало сомнение в сердцах последователей, а это заканчивалось смертью посланника, если тот не успевал выскочить в отведенный ему спасительный мир.

— Корова приболела. — Донеслась до меня первая просьба.

— Молитесь, и будет вам помощь. Или изучайте болезни животных, от ветеринарии толку больше будет, чем от молитв.

Совсем рядом, прямо за забором в землю ударила молния, и раздался гром. Это был намек от моего похитителя, что я отошел от плана.

— Так как вы мои создания, а я ваш создатель, вложивший в вас силы свои и душу, прошу выражать мне достойное почтение, ибо непочтение будет караться… будет караться, — я потерял мысль, — короче, друзья, красноречие не мой конёк, потому буду выражать свою мысль, как умею. Я спустился к вам не просто так, из праздного любопытства. Пришло время дать пинка под зад вашей протухающей в деградации цивилизации. — Я пнул подсохшую коровью лепешку, лежащую рядом с троном. — Я называю этот период «уважение в обмен на прогресс». Передо мной не надо преклоняться больше нужного, всего в меру.

— А барашка прирезать? А кровушки его испить? — Спросил самый роскошный туземец, с ногами изогнутыми колесом, через которые была видна соседняя изба.

— Кровушки не надо. Отныне объявляю войну кровавым ритуалам и ненужным жертвам. Теперь я буду требовать от вас жареное мясо, тушеное, в виде домашних колбас, сосисок, молоко, сметану, кисломолочные штуки для баланса микроорганизмов в кишечнике, салатики на растительном масле, можно алкоголь в незначительных количествах.

— Помилуй нас всевидящий бог, ибо неведомы нам явства, которые ты называешь. — «Колесоногий» туземец бухнулся о земь. Следом и остальной народ пали ниц передо мной.

Я понял, что этот «кавалерист» тут за главного, поэтому обратился к нему, чтобы сразу заручиться поддержкой авторитета.

— Я буду вас учить. — Пообещал я ему. — И с сегодняшнего дня, — я посмотрел на небо. Всевидящего ока там уже не было. На нас сверху взирало обычное облачко, неподвижно висящее на одном месте. — С сегодняшнего дня почтение мне выражать кивком головы, у которого нет шляпы на ней, а у кого шляпа надета, приподнимать ее ненадолго. Женщины могут коротко приседать, этого достаточно. Дети как хотят, могут вообще до совершеннолетия не здороваться. У детей должно быть детство, счастливое босоногое, без всяких обязательств. Уяснили?

Народ что-то замычал. Тысяча лет иных порядков накрепко засели у них в головах.

— Вставайте, кто последний поднимется, тот лох. — Предупредил я.

— Помилуй вседержитель, мы не знаем кто это.

— Это человек, который будет в очереди за моей благодатью последним. А ну-ка, подъем! — Скомандовал я.

Народ поспешил подняться. Подсознательно я ждал удара молнии за такое самоуправство. Я нарушил все договоренности заключенные с облаком. Меня несло из-за внутренней злобы, проявлявшейся в беспечной смелости.

— Так, молодцы, одновременно встали. Сегодня никто не будет лохом. Идите по своим делам, а вы, дамочка, — Обратился я к молодой туземке, — принесите мне чего-нибудь поесть.

Она покраснела, засмущалась, прикрылась уголком платка и мелко семеня, убежала.

— Это как понимать? — Спросил я у главного. — Она выполнит мое поручение?

— Как смеет она ослушаться, непременно принесет. Это такая честь их семье. — Объяснил он мне их порядки.

— Ладно, это хорошо. Я там-то, — я многозначительно указал пальцем в небо, — почти не ем. Пребываю в иной физической форме, требующей только духовного питания, происходящего из ваших поступков, но спустившись к смертным, обретаю их свойства.

Мужчина, видимо, потерял нить моих рассуждений. Глупо смотрел на меня и не знал, что ответить.

— Как вас зовут? — Спросил я вежливо, но свысока.

— Ухом.

— Да? Никогда бы не подумал. — Я снова посмотрел на его идеальный круг из ног. — Имя Бублик вам бы подошло лучше.

— Странное оно, не нашенское.

— Я шучу, зовись Ухом, как положено. А покажи-ка мне Ухо, как устроена жизнь в вашем селении. — Попросил я его. — Кузницу, мельницу, что там еще было во времена племенного строя.

— Ух. — Поправил меня главный. — Меня зовут Ух.

— Прости. Прекрасное имя, экспрессивное. Так что у вас тут с инфраструктурой?

— Кузнец на работе уже, идемте покажу.

Над селением раздавался стук молотков. Мы подошли к огороженной кривым заборчиком кузне, представлявшей из себя навес с печью. Кузнец был похож на комок мышц, как попало прикрепленных к кривому скелету. Он ковал какой-то примитивный предмет, похожий на кирку или мотыгу.

— Что он кует? — Спросил я у кривоногого главы.

— Кетмень для обработки земли.

— Кетмень. Вы сами что ли обрабатываете ее, без привлечения скота?

— Не понимаю я вас, вседержитель. — Испугался Ух. — Как скот будет обрабатывать землю, он же глупый, его ведь не заставишь?

— Ясно. У меня есть для вас хорошая новость. Позови человек пять самых толковых мужиков, а я проведу для вас мастер-класс по земледелию и скотоводству. Живее.

Пока он собирал людей, я пообщался с кузнецом. Оказалось, что ни колеса, ни шарниров разных, ни пружин, ни плуга они не знали. Весь ассортимент его изделий состоял их кетменей, которыми обрабатывали землю и даже копали ямы и железных скоб, для скрепления деревянных деталей.

Когда подошли мужики, я попросил давнишний уголек, которым послужил мне мелом для рисования.

— Сначала я вам расскажу про колесо, ось и ступицу…

Мне пришлось рассказать им про колесо, пару раз указав на ноги главы поселения для наглядности и описать все преимущества силы трения качения. Я даже рассказал им про мельницу и про то, как можно использовать силу воды для вращения огромных каменных жерновов. Затем я рассказал им про телеги, про оглобли, в которые можно запрягать домашний скот. И плавно перешел к плугу, объяснив его высокую производительность в сравнении с кетменем.

Затем я решил рассказать им про болты, гайки и резьбу, но понял, что народ еще не догоняет, для чего это нужно. Я решил, что разошелся с прогрессом и не стал их напрягать больше. Вместо этого мне в голову пришла одна интересная мысль.

— Послушайте, а грозы часто у вас бывают? — Спросил я.

— А то. — Ответил Ух. — На той седмице корову убило, на позапрошлой жену у Бухи и сарай сожгло. За прошлый месяц пять раз попадало в деревню. Чудом не сгорела она.