план сражения, не имевшего ни одного боевого ордена, ни одной царапинки от пули или гранаты, должны больше поверить его циркулярной лжи, чем доблестному, честному генерал-лейтенанту Васильеву, дважды раненному, получившему орден св. великомученика и победоносца Георгия, георгиевское оружие и прочие ордена в великую войну 1914 года, бывшего в боях и в Добровольческой армии и никогда, ничем себя не запятнавшего.

4. Ругая меня в своем циркуляре, ген. Архангельский пишет: «…и не выступали на славу и на пользу какого-то третьего «неизвестного». Вот этому третьему «неизвестному» – Лейбе Бронштейну-Троцкому служил не я, а сам ген. Архангельский.

5. Весь циркуляр, наполненный «невинными слезами», руганью меня и г. Якобия (кстати сказать, с которым при чтении моего доклада я еще не был знаком), есть «гнусное» восхваление недостойных «вождей».

6. В циркуляре в конце его о статье полк. Бояринцева написано: «честно и правдиво описал». Разбирая дальше всю статью, увидим, был ли прав ген. Архангельский и г. фон Лампе, утверждая честность и правду статьи, напечатанной в «Часовом» и «Русской Мысли». Есть хорошая русская пословица: «Кулик кулика видит издалека». В конце циркуляра рекомендовано «не делать его достоянием печати», но несмотря на это, чины РОВСа распространили циркуляр.

7. Генерал Архангельский лукаво умалчивает о причине моего выступления, а причина следующая:

Мой первоначальный короткий доклад я прочел в Брюсселе в 1952 г. на открытом собрании, чтобы не допустить в храме-памятнике Царской Семьи, где находятся мраморная доска и икона в память убиенной Царской Семьи, установки, с помощью подлога и лжи, еще доски Корнилову, пособнику убийства Царской Семьи и России.

Утверждаю категорически, пособника убийства, по той причине, что когда я предложил генералу Алексееву спасти Царскую Семью, то три «вождя», Алексеев, Корнилов и Деникин, обманув меня и полтавцев, спасать не пошли и мне запретили, чем и способствовали убийству.

Доска Корнилова в царском памятнике была бы издевательством над мученически убиенным Императором Николаем II, Императрицей Александрой Феодоровной, Наследником Цесаревичем Алексеем и Великими Княжнами Ольгой, Татьяной, Марией и Анастасией и бывшими при Них лицами. Вот это, и только это, возмутило мою совесть, и я по долгу совести выступил в защиту памяти моего Царя. Я не корниловец, которые пели: «Мы былого не жалеем, царь нам не кумир». А ведь былое – это все прошлое России.

* * *

Кроме описания побега ген. Корнилова, изложенного генерал-лейтенантом Васильевым в докладе, поданном Обществу памяти Императора Николая II в Белграде, получение которого и объявление его содержания правлению подтверждает генерал от инфантерии Флуг, бывший председатель этого общества, существуют еще две неправдоподобные версии:

Одна, напечатанная в «Larousse Mensuel Illustré» № 154 – Decembre 1919 г., стр. 974 за подписью «S. Reizber», говорит, что по телеграмме германского военного министра, взятый в плен 28/4 1915 г. ген. Корнилов был переведен из хорошо охраняемого лагеря в госпиталь (вероятно, для более легкого побега). Странно заботливая телеграмма – и это у немцев, при их организованной слежке и контрразведке, дальнейшее заполнено хвалебными гимнами Корнилову…

Ген. Корнилов – бывший командир бригады, а потом начальник дивизии, был совершенно неизвестным генералом, каковых были сотни, и многие из них – лучшие уже были награждены орденом св. великомученика и победоносца Георгия 3-й степени, ген. Корнилов же орден св. вел. и поб. Георгия 4-й ст. получил в японскую войну, а орден св. вел. и поб. Георгия 3-й ст. получил лично из рук Государя за свой якобы побег.

Обласканный верившим ему Царем, потом нагло распоясавшийся Корнилов с дьявольской злобой говорил о Царской Семье и Династии.

Вторая версия полк. Бояринцева, напечатанная в опровержение доклада генерал-лейтенанта Васильева в газете «Русская Мысль» ном. 453 от 28/5 1952 г. под заглавием «Бегство генерала Корнилова из австрийского плена. Историческая справка», не может показаться убедительной не только военному, но и всякому грамотному. Она нужна тем, кто чувствует, но старается скрыть свой грех перед Богом, Царем и Россией.

Полк. Бояринцев пишет, что ген. Корнилов с арьергардом 192-го полка прикрывал отход своей дивизии в Карпатах.

Для малограмотных в военном деле и не знающих Карпат, в которых я был дважды – в 15 году весной при прорыве Макензена и в 16 г. зимой на румынском фронте, – поясню: в Карпатах было, я знал, четыре шоссейных прохода, чрезвычайно извилистых, и все шоссе бесконечно то понижалось, то подымалось, по бокам крутые, градусов 40–50 горы, покрытые густым буковым и сосновым лесом и внизу у шоссе густыми кустарниками, внизу на дне ущелья речушка, над речушкой на высоте, приблизительно в среднем 50–70 аршин шло шоссе шириной до 6-ти шагов, на поворотах шоссе суживалось до 3-х шагов.

Ни полк, ни батальон, ни роту, ни взвод, ни отделение в проходе, на шоссе развернуть нельзя. Для арьергарда в Карпатах достаточно одной роты, и в прорыв Макензена я был в арьергарде со своей ротой. Ошибочно думают, что назначение арьергарда оставаться на гибель или плен, – нет, его обязанность всячески задерживать противника и дать возможность своим частям беспрепятственно отойти к заготовленным оборонительным позициям. Действия арьергарда зависят от местности и могут быть не только оборонительные, но и наступательные. Я на своем Вышковском проходе делал так: на повороте оставлял 5 человек, которые, пристроившись к деревьям и кустам, видели в сторону противника до его появления шагов на 100 и, увидя выходящий дозор противника, открывали огонь, а рота отходила за следующий заворот. Дозор противника быстро осаживал за заворот и ожидал заставы, то же было и с заставой, она, потеряв несколько ранеными, осаживала и ждала подхода арьергарда, я, оттянув своих 5 солдат к следующему нашему завороту, повторил все то же самое, – и так шло с раннего утра до позднего вечера. Я потерял за весь день двух человек ранеными, – у противника были потери большие, особенно когда он вздумал наступать вздвоенными рядами. Когда я это заметил, то на своем завороте построил сколько можно было уместить: человек восемь лежа, столько же с колена, а остальных стоя и за деревьями по кустам и склону горы, в общем целый взвод. Когда противник вышел из-за своего заворота густой колонной по четыре, то я открыл частый огонь, предварительно дав два залпа для острастки; и у противника началась паника и он бросился назад.

Стемнело. До выхода из Карпат оставалась верста, я приказал роте зажечь как можно больше костров, чтобы противник думал, что нас много. Уже в темноте вернулся мой разведчик и доложил, что очень близко от выхода из нашего прохода наш полк занимает укрепленную позицию, и командир полка приказал присоединяться к полку, что я и выполнил.

«Генерал Корнилов с арьергардом 192 полка