Но он победил. Взял верх над принцессой. Как и Воннерут в своё время.

Хтона много проверяли. Длань внимательно следила за своим жрецом, поработившим Улей. Любой проступок, любая странность — они были готовы вмешаться, но он выдержал. Выстоял. Удержал власть над принцессой. Доказал, что способен ею управлять. Доказал это даже на таких расстояниях, которые не снились Отцу!

При мысли о матке потеплело на сердце. Это не жжение мести, не нежная надежда на справедливость. Это совсем другое. Настоящее единство. Правильное и не отравленное чужими мыслями.

Хтон скрестил руки на груди, не мигая глядя в мерцающую бесконечность. Ему показалось, будто его обнимают тёплые и любящие руки. Словно мама, до того, как за ним захлопнулись врата Ксеноруса, взявшего талантливого юношу в послушники.

Где она теперь? В груди защемило, и тепло перешло на разбережённую рану, успокаивая, лаская. Мама отказалась от него. Так бывает. Это не должно мешать цели.

Он прикрыл глаза, вслушиваясь в ощущения. Впитывая показания приборов, за которыми следили присланные с Нуслайта обращённые в его Улей. Понимая расстояние между кораблями, переданные штурманами, слившимися в один организм. Зная показания локаторов, расположения спутников, слепых зон, заглушенных участков, расположения кораблей-дозоров. Диверсионный отряд должен был заглушить зону выхода в атмосферу. Но убедиться в том, что союзники ослепили врага, Хтон не мог. Ему оставалось лишь верить. Идти вниз, к поверхности, надеясь, что первая часть общего плана сработала.

Хтон развернулся и покинул обзорную рубку. Неторопливо прошёл по пустому коридору в каюту. Забрался в посадочную ячейку, закрепился в ней. Тепло не отпускало. Тепло ласкало. Тепло предвкушало. Здесь, без голосов Отца и Длани, он может делать то, что хочет. Никто не ограничит его свободу.

Когда в бой идёт Улей — это чудовищная масса плоти, жаждущая смерти и принимающая смерть. Но если этой армадой будет управлять разум.

Хтон улыбнулся. У него был план.

Корабли ворвались в атмосферу Прокхата раскалёнными глыбами, теряя в пути куски обшивки. Не предназначенные для маневров в атмосфере они шли в последний полёт. Дюзы ревели, гася скорость, от могучих гигантов откалывались куски Улья. Грузовики ещё только опускались, но высадка уже шла.

Огромные шары падали в заросли и разбивались в тысячи жуков, наводняющих нетронутый лес. Сотни, тысячи ошмётков обращённой плоти. Пылающие громады целились в горную гряду, удалённую от ближайшего населенного пункта почти на сотню километров.

Хтон вцепился в поручни, глядя прямо перед собой. Его корабль шёл последним. Самый важный. Самый ценный. Его Принцесса и его гвардия из мон-го-рианцев. Обращённая армия низших Раздора. Длань не пыталась сохранить их личность. Длань торопилась.

Тряска нарастала. Опущенные защитные экраны плавились, отчего каюта обрела алый оттенок.

Будет то, что будет. Если они погибнут — то погибнут вместе.

Он знал, что первые члены Улья уже на земле. Он видел лес, видел горы. Под его ногами уже чавкали болота и шумела трава. Мощные лапы рыли тоннели, создавая плацдарм прибывающей армии. Хтона тряхнуло особенно сильно. На миг он испугался, но почувствовал нежное касание Принцессы и успокоился, словно младенец на груди матери.

Принцессы… Почему он по-прежнему так глупо её называет? Всё изменилась.

Теперь она стала его Королевой. И Прокхат будет тем местом, откуда начнутся Её владения.

Хтон на миг нахмурился, не понимая, откуда такие мысли, но уже через секунду забыл о сомнениях. Он строил планы. И когда с грохотом, сминая обшивку и кроша деревья, грузовой корабль выжег посадочную площадку и оказался на земле — жрец торопливо выбрался из ячейки. Медлить нельзя. Каждая секунда отделяет Королеву от власти.

Про Отца он и не вспомнил. Нет, было мгновение, когда холод его вдруг обратился пламенем, в котором сгорел тот Хтон, что когда-то взял под контроль матку Улья, но жрец Королевы уже не заметил его.

Рабыня стала повелительницей, вырвавшись из-под контроля. Совсем как когда-то давно Воннерут победил Королеву Улья на Турк-Лане.

Хтон этого уже не понимал.

Из грузового отсека выкатывались огромные железные ящики. Огромные жукотанки спускались в угрюмые леса, стараясь не раздавить обращённых с мон-го-риана лишённых какой-либо искусственной брони, но всё равно ставших почти неуязвимыми из-за слоёв хитина.

Когда под ночным небом Прокхата появилась тень матки Улья — Хтон преклонил колено и опустил голову, не смея провожать взглядом свою повелительницу. Огромный тоннель, который рыли сотни крупных рогачей, с каждой минутой приближался к горному массиву. Вход в него был совсем рядом.

Матка спустилась в него и поползла. Покорные воле Хтона жуки принялись закапывать и маскировать вход владычицы. А сам жрец с радостной улыбкой, исказившей лицо, обернулся на восток. Он не видел человеческих городов, но знал где они. И знал, откуда ему предстоит начать.

Застонал металл. Повинуясь немому приказу, воины Улья вскрывали железные ящики. С шипением устанавливали их на спины шершней и те, один за другим, с низким гудением, отправлялись в полет. На восток. На север. На юг.

Туда, где были люди.

Туда, где была еда.

Глава двадцать восьмая

Нара

Замок пиликнул. Во тьме загудел спрятанный в стене механизм, створка двери скользнула с нежным шелестом. Нара не пошевелилась. Открыла глаза, глядя прямо перед собой, и не видя ничего, кроме темноты. Прислушалась. Гость мягко ступил в её тюрьму, почти бесшумно прошёл через палату и остановился у реанимационной капсулы. Проверил ремни, притягивающие руки и ноги жрицы. Нара снова закрыла глаза.

Память услужливо выудила из прошлого дни перед срывом. Сердце заныло, застыло, горло сжало от стыда. Она сжала ладони в кулаки. Это не был стыд опьяненного глупца, протрезвевшего, наконец и раскаявшегося. Можно забыть многое. Слова, поступки, прилюдно обмоченные штаны, наконец.

Но не то, что делала Нара. Что хотела делать. Она едва не простонала от режущей душу занозы. Прикусила губу. В уголке глаза выступила слеза. Многие жрецы Храма могли бы избавить её от страданий. Вырезать из памяти несколько недель безумия, извращений и пренебрежения чужой жизнью. Но она не могла отказаться от этой боли. Такое нельзя забывать.

Просто… За всё приходится платить. Или как там сказала Луиза?

Под пальцами тюремщика мягко застучали клавиши. Тренькнул результат на панели.

Гость ничем не пах. За те дни, что Нара провела здесь, она научилась определять посетителей. Уборщица источала смесь дезинфекции и малины. Младший медик приносил с собой нежный цветочный аромат. Сама жрица смердела