— Айлинг за тебя просил, — заявил я императору, сразу расставляя все точки над i. — Скажи, почему я должен его слушать?

Дамиан выглядел мужественно, хоть сейчас картину с него пиши «Доблестный воин противостоит орде противника», подразумевая под ордой, разумеется, меня. Лицо казалось заострившимся от непосильной нагрузки, но мышцы на груди бугрились так, как не бугрились даже в те годы, когда Дамиан следил за физической формой. Когда я его видел в последний раз, все мышцы у него были прикрыты толстым надежным слоем жира. Чтобы не испортились, пока не используются.

— Потому что на мне груз ответственности. Потому что ты бьешь не только по мне, но и по моим подданным.

Он бы еще императорский венец поправил для усиления своих слов, а то как-то слабо прозвучало. Недостойно великого императора Дамиана. И голос недостаточно зычный, и слова не слишком убедительные.

— Не очень-то тебя они беспокоили, когда ты убивал отца, — заметил я.

— Тогда они моими подданными не были, значит, и беспокоиться о них должен был не я, — совершенно серьезно ответил он. — Это была проблема отца. Но сейчас я за них отвечаю. Поэтому предлагаю решить возникшие между нами небольшие разногласия раз и навсегда.

— Ты называешь мою казнь небольшими разногласиями?

— Не надо придираться к словам, — укорил он с таким видом, словно я нанес ему жестокое оскорбление. — Это осталось в прошлом. Если я перед тобой виноват, готов искупить. Согласен на любой вариант. Главное, чтобы народ больше не страдал. чтобы перестали разрушаться мои предприятия.

Стало интересно, на что перешел Айлинг — все конторы по изготовлению накопителей к этому времени должны были закончиться. Артефакты или алхимия? Скорее, первое, от второго больше урона и Дамиан бесился бы сейчас куда сильнее.

— Как на счет самоубиться? — с интересом предложил я. — Разменять, так сказать, голову на голову.

— Мальгус, не время для шуток.

— Какие уж тут шутки? Вдруг тебе тоже повезет и ты не убьешься окончательно? Тогда я буду считать себя отомщенным и не буду держать на тебя зла.

— Ты же понимаешь, я не могу рисковать благополучием подданных, — с деланой грустью ответил Дамиан. — Иначе я бы непременно… Может, встретимся где-то на нейтральной территории? Обсудим все за бокалом хорошего вина? Как раньше, по-дружески.

— После того как я в последний раз встречался с тобой по-дружески, Айлинг выставил меня из учеников. И я даже не берусь угадывать, что он со мной сделает, согласись я на твое предложение. Так что нет, никаких личных встреч, — я убрал из голоса любой намек на несерьезность и теперь говорил максимально сухо: — Если у тебя есть что предложить, я выслушаю. Но учти, никаких личных встреч, а значит, твое предложение должно быть из области знаний. Тебе же досталась Императорская книга заклинаний?

— Вот ты как заговорил, — выдавил Дамиан. — Это семейная ценность. В чужие руки не дам. Как тебе вариант артефактами через Айлинга?

— Никак Мы с ним не встречаемся и не собираемся. Я так точно. Так что заклинаниями. Думай.

Я разорвал разговор. И опять поставил заклинание ловушку. Сделал это вовремя, потому что ко мне буквально тут же постучалась Илинель, с которой желания говорить не было. Все силы ушли на разговор с Дамианом. Только сейчас я понял, как его ненавижу. Отказаться от мести и даже от мысли о таковой для меня выглядело сродни предательству. Но если я не могу явиться лично, из этого не следует, что я не смогу отправить заклинание. Да оно будет намного слабее, но даже слабое можно сделать действенным.

Размышляя над этим, я не забывал заниматься накопителями, но успел зарядить только один к тому времени, когда Глаз появился. Пришел он не один, а со всей бандой, что удивило: обычно главарь полностью брал на себя все переговоры, не привлекая остальных.

— Привет, Ярослав.

— Привет. — Я кивнул всем. — Что-то случилось?

— Ты можешь на нас наложить заклинание, чтобы мы не проговорились, — выпалил Глаз. — А то Мальцевы вокруг нас, как собаки, бегают, вынюхивают. Не уверен я, что не выдадим случайно.

И тут я понял, что они меня боятся. Причем боятся больше, чем мальцевских магов. Наверное, уже неоднократно прокляли тот день, когда решили выкрасть Ярослава — с его появлением их деятельность стала убыточной: сплошные траты и неприятности.

— К вам тоже лезут? Не только к Диману?

— Тоже, — подтвердил Глаз.

Я задумался. Все решения, которые приходили в голову, были краткосрочными, а значит, ненадежными. Кроме разве что…

— Клятву верности принесете — никогда никому не проговоритесь, — предложил я. — Клятва не даст.

— Клятву верности? — Глаз оглянулся на товарищей. — А на фига она нам? Я ж говорил, под пацаном ходить не будем.

— Никто не узнает. Внешне все останется так же. Разве что артефактов у вас прибавится и магией, как принявший клятву, буду помогать. Из минусов для вас — если мне понадобится помощь, отказать не сможете.

Быть главарем мелкой банды — это не то, о чем мне мечталось. И для себя я видел куда больше минусов, но все они уравновешивались тем, что я пока не был готов к выходу из тени перед Мальцевыми. Если мне вливаться в этот мир, то вариант прожить несколько лет в бегах, от всех прячась, не для меня.

— Мы подумаем, — сказал Глаз.

— Да что тут думать? — влез Хрипящий. — Я согласен.

— Э, ты не забыл, кто из нас главный? — повернулся к нему Глаз, заранее сжимая руки в кулаки.

Не иначе как собрался в подручном магию пробуждать единственным доступным способом. Но Хрипящему лавры мага нужны не были, поэтому он отошел на шаг и пояснил:

— Глаз, ты главный, но он опаснее. И артефакты нам точно нужны. Ну не дадим мы клятву, сам понимаешь, чем закончится, если Мальцевы продавят. У меня сеструха беременная, мне о ней думать надо, а не на унитазе сутками сидеть.

— А Мальцев что? — удивился я. — Его же ребенок?

— Пока не появлялся. Даже денег не передали.

— Стас? — повернулся к третьему подельнику главарь.

— Я с Диманом согласен, — коротко ответил тот.

Так что через пару минут я стал счастливым сюзереном аж троих криминальных личностей. Накопитель в артефакт я вставил, но теперь он нужен был один — для сестры Димана. Но и это было перестраховкой — вряд ли она запомнила что-то из того злосчастного дня.