Шрифт:
Закладка:
Ю. Любимов и Ю. Карякин на репетиции в Театре на Таганке. 1974
Юрий Петрович пригласил Карякина на репетиции. Вот и зачастил он в театр, который стал его вторым домом. Узнал и потом близко подружился с театральным художником Давидом Боровским, композитором Эдисоном Денисовым. В доме у Любимова, где Люся Целиковская обычно широко и щедро принимала гостей, узнали мы Николая Робертовича Эрдмана. Он, замечу, первым разгадал большой талант Высоцкого и сказал Юрию Петровичу: «Этот мальчик скоро всех нас победит».
Владимир Высоцкий
Как-то в самом конце 1965 года Карякин в ночном разговоре между Москвой и Прагой прокричал: «Приезжай скорее. Пойдем на Таганку. Познакомлю тебя с таким парнем! Володя Высоцкий. Надо слышать, надо слушать, как и что он поет!»
Как только я вернулась из Праги в апреле 1966 года, Юра сразу познакомил меня с Володей. Пользуясь «служебным положением» (все-таки он был членом Худсовета театра), он проводил в театр очень многих, в том числе и моих коллег из Института мировой экономики и международных отношений АН СССР, куда я вернулась. Один из них, мой приятель из закрытой-презакрытой, проверяемой-перепроверяемой ксероксной «лаборатории», ксепрокопировал нам тексты Володиных песен. Я тоже один раз воспользовалась хорошим отношением Володи к Карякину. Дело было так.
Некоторое время я ездила на своем «москвиче» по международным водительским правам, которые получила в Праге. И мильтоны наши, иностранным языкам не обученные и за «железный занавес» никогда не выезжавшие, всякий раз смотрели на мои красивые водительские корочки как бараны на новые ворота.
– Ну и что это такое?
– Это международные водительские права, – объясняла я серьезно, терпеливо, но с напором. – Я получила их в Праге, где долго работала. Они действительны везде, в том числе и в СССР.
Чаще всего стражи порядка меня отпускали, недоуменно покачивая головой. Но однажды попался какой-то особенно упертый. Отобрал у меня права и приказал начальственным тоном:
– В кратчайший срок сдать экзамены и получить советские водительские права. Иначе машину свою водить у нас не сможете.
Пришлось идти сдавать на права в единственный тогда экзаменационный центр ГАИ в Зачатьевском переулке, недалеко от Таганки. Вождение сдала сразу под удивленное цоканье языком принимавших экзамен. Поразило их, как я припарковала машину в маленькую дырочку между фургоном и грузовиком у тротуара.
– Где это вы так научились машину ставить?
– В Праге, там не как в Москве, улицы узкие, машин много.
Ну а с вопросами по теории и правилам движения у меня на телевизоре почти сразу было две осечки, то есть две ошибки. И когда моя рука в третий раз потянулась к неверной кнопке, принимающий экзамен молодой парень руку мою отвел, нажал нужную кнопку и прямо сказал:
– Хочешь получить права, поедем покатаемся.
Послать его к черту – не видать мне советских прав. И вдруг мелькнула спасительная мысль: приглашу его в Театр на Таганке.
– Слушай, кататься мне некогда. Мне надо в театр, на Таганку. Хочешь, познакомлю тебя с Высоцким?
– Врешь. Откуда ты знаешь Высоцкого?
– Знаю. У меня муж там работает. Пошли.
И мы пошли. Было начало седьмого, значит, актеры собирались на спектакль. Публику еще не пускали. Но меня знали. Пропустили. А Боря Хмельницкий, увидев меня, радостно закричал: «Смотрите, Карякину с милицией привели!»
– Боря, брось свои шуточки. Лучше скажи, Володя пришел?
– Пришел.
– Попроси его спуститься на пять минут.
– Но ты же знаешь, он этого не любит. Не пойдет.
– Скажи ему, что нужно позарез. Меня прав лишили.
Боря всё понял, помчался наверх, и через некоторое время спустился Володя. Очень серьезно с нами поздоровался, пожал руку милиционеру, меня сопровождавшему, и сказал: «Приходите в театр когда захотите».
Когда мы вышли, мой гаишный знакомец вдруг почти с отчаянием сказал: «Но мне же никто не поверит, что сам Высоцкий мне руку пожал!»
А советские водительские права я вскоре получила.
Пел тогда нам в театре Володя много, щедро. Казалось, недели не проходило – у него новая песня. Помнится, Юрий Петрович ворчал: опять Высоцкий антисоветчину несет. Что, стукачей на него мало?
Однажды, думаю, это было в 1971 году, Высоцкий «перепел» известного в те годы американского певца Дина Рида, который пришел в театр и устроил импровизированный концерт после спектакля. Мне он почему-то был несимпатичен. Из «леваков», а я их после Кубы терпеть не могла, славу свою заработавший в Латинской Америке, сильно подыгрывал нашей официальной пропаганде. Потом стало известно, что в конце 1970-х, когда поселился в ГДР, он сотрудничал со Штази. Но играл и пел он по-своему виртуозно.
Собрались все наверху в зале, где был буфет. Пришел, немного опоздав и сразу обратив на себя внимание, Женя Евтушенко. Увидев нас с Юрой, бросил мне привычно по-испански: «Salud, muchacha». Любил Женя всем пыль в глаза пустить, мол, свободно говорю по-испански. Все заметили, что нет Высоцкого. Кто-то из актеров объяснил нам: «Да не хочет он слушать этого пропагандиста!» Но потом, уже к концу вечера Володя пришел с гитарой.
Начал петь. И вся фальшивая позолота американского «левого» трубадура слиняла. Его отработанное заигрывание с публикой, готовая телевизионно-манекенная улыбка (надевалась и снималась, как галстук-бабочка) обнажились. А у Высоцкого все было настоящее, и золото его хриплого голоса блестело, как мощный слиток из рудника. В песнях его была правда.
Сказались, конечно, и азарт, задор состязания. Когда он кончил, всем всё стало ясно. Он вдруг улыбнулся, будто извиняясь за свою слишком очевидную победу. И чудилась за этой улыбкой необидная даже и для соперника мысль: «Ну, что ты, братец, приуныл? Сам виноват. У нас тут дело идет о жизни и смерти – и без всякой страховки, а ты нам фокусы пришел показывать».
В семидесятые годы Высоцкого уже знала вся страна. Научные институты и другие коллективы пытаются заманить его к себе, и, если удавалось, на встречу с Высоцким сбегались все.
Я тоже пригласила его к нам в Институт мировой экономики и международных отношений. Мы тогда ютились в старом гостиничном корпусе на Ярославской улице (недалеко от ВДНХ). Зала хорошего не было, разгребли столы в библиотеке, уставили все стульями. Мест катастрофически не хватало, стояли в проходах, кто-то и на лестнице слушал через открытые двери.
Володя в джинсах, легкой курточке
