отрезанную голову палачи послали Махди. Обсуждение этого вопроса в парламенте было острым. Лишь 14 голосов не хватило, чтобы осудить политику кабинета и отправить его в отставку. Даже королева послала возмущённую телеграмму: «Новости из Хартума поражают своей жестокостью. Ещё более поражает мысль, что всех этих жертв можно было бы избежать, если бы правительство поторопилось принять своевременные и решительные меры»[233]. Причём для того, чтобы общественное мнение знало о её позиции, Виктория приказала не шифровать её. Королева публично заявила, что «отныне и навек на совести Гладстона будет кровь истинного героя Гордона». Когда отряд генерала Вулзи всё же достиг Хартума и овладел им, королева личным посланием запретила ему покидать Судан, чтобы там ни приказывали «некоторые непатриотичные личности из правительства»[234].

Наконец, ирландский вопрос также не принёс славы Гладстону, а привёл к расколу либеральной партии и отстранению её от политического руля на долгие годы. Неурожаи, которые начались с 1879 года, поставили население Зелёного острова на грань голода. Вновь заговорили об ужасах середины 1840-х годов. Это вынудило правительство представить парламенту закон, который ограничивал права лендлордов выселять арендаторов и требовал компенсации для них за проведенные улучшения. Билль прошёл нижнюю палату, но лорды его провалили. Радикалы во главе с Чемберленом настаивали на решительных действиях вплоть до ограничения прав верхней палаты. Гладстон не поддержал это предложение и вопрос повис в воздухе. Тем временем положение в Ирландии обострялось. Люди отказывались платить налоги, нападали на поместья, устраивали поджоги и порчу скота и имущества. Доходило и до убийств. Министр по делам Ирландии Фостер предложил билль о подавлении (Irish Coercion Act), который приостанавливал право на неприкосновенность личности в Ирландии и давал право вице-королю и полицейским чинам задерживать подозрительных «так долго, как это понадобится» (long as was thought necessary). Радикалы и ирландские националисты во главе с их парламентским лидером Парнеллом выступили с резкой критикой этой меры. Парнелл пригрозил массовыми беспорядками и гражданской войной. Гладстону удалось склонить радикальное крыло кабинета (Брайт и Чемберлен) на компромисс: одновременно с биллем о подавлении пройдёт и второй земельный закон для Ирландии. Подготовку доклада по этому законопроекту он поручил Чемберлену. Предложения по ирландскому вопросу были высказаны на открытии парламента в январе 1881 года. Традиционно в тронной речи перечислялись основные законодательные предположения на сессию, после чего парламент высказывал своё мнение. В условиях, когда почти все законопроекты вносятся правительственным большинством и правительство имеет прочные позиции в нижней палате, это процедура становится краткой и чисто формальной.

Ирландские националисты решили дать бой кабинету. Парнелл применил инструмент обструкции, так как никто не имел права прервать выступление члена парламента. Речи «ирландцев» продолжались часами и даже сутками. Одно заседание длилось 41 час. Спикер принял решение, что палата будет слушать Парнелла по частям и разбил её на семнадцать секций, каждая должна слушать по очереди. Главным требованием обструкционистов было забрать билль о подавлении. Тогда спикер с молчаливого согласия Гладстона применил «гильотину» — прервал оратора и перешёл к голосованию.

Новый 1882 год принёс новые проблемы. Политика подавления зашла в тупик, и теперь даже твердолобый Фостер считал необходимым пойти на компромисс. В итоге начались секретные переговоры между Гладстоном и Чемберленом, с одной стороны, и Парнеллом — с другой. Посредником выступил один из ирландских депутатов О’Ши, о котором ещё будет сказано ниже. В итоге был заключен так называемый Кильменгеймский договор: Парнелл выпускался из Кильменгеймской тюрьмы (отсюда название), он содействовал восстановлению порядка в Ирландии, а правительство шло на компенсацию недоимок арендаторов и другие меры. Лидер националистов написал О’Ши письмо, которое разрешил показать кабинету и в котором изложил программу компромисса.

Фостер немедленно подал в отставку и вопреки ожиданиям многих был заменен на посту министра по делам Ирландии не Чемберленом, а братом лорда Хартингтона лордом Фредериком Кавендишем. На следующий день он выехал в Дублин, а ещё через день был заколот в Феникс-парке террористом. Теперь даже Парнелл испугался. Он понял, что не контролирует ситуацию. В свою очередь, Гладстон, убедившись в том же, понял, что дальнейшие уступки лидеру ирландских националистов не приведут к умиротворению Ирландии. В парламенте разразилась буря. Бывший министр Фостер потребовал прочитать палате письмо Парнелла и поставил в неловкое положение не только Чемберлена и Парнелла, но и премьер-министра. Правительство позднее взяло курс на репрессии, в 1890 «некоронованный король» Ирландии Парнелл потерял все свое влияние и доброе имя в связи с последовавшим бракоразводным процессом супругов О’Ши, где он был соответчиком[235].

К концу 1884 года завершилась разработка парламентской реформы. На сей раз она прошла без эксцессов и потрясений, сопровождавших реформы 1832 и 1867 годов. Гладстону удалось выработать компромисс, на котором сошлись обе партии. Утверждался принцип «один округ — один голос» (а не два, как планировалось), избирательные округа нарезались с учётом требований тори, избирательный ценз практически отменялся. На начало 1885 года пришлись основные трудности кабинета Гладстона — избирательный вопрос, Ирландия, поражение англичан в Судане. Премьер заговорил об уходе. Заявления об отставке сыпались и со стороны министров. Резюмируя одно из заседаний правительства, он сказал: «Сегодня было очень спокойное заседание кабинета — всего три прошения об отставке»[236]. Либеральное министерство неожиданно было свергнуто 8 июня 1885 года. Стройные ряды тори нанесли поражение 14 голосами по поправке к бюджету. Автор этого маленького заговора Артур Бальфур писал, что его участники были удивлены победой не меньше, чем удовлетворены. Лорд Рандольф Черчилль даже вскочил на скамью и долго махал шляпой[237]. Гладстону оставалось только одно — подать в отставку. Он признавался, что сделал это с чувством облегчения. Поскольку тори не имели большинства, предстояли досрочные выборы. Гладстон решил согласовать свой манифест с лидерами партии. Попытки соединить несоединимое не дали результата, и партия вышла на выборы разъединённой.

Выборы 1885 года принесли победу либералам. Они имели 335 голосов, а тори — 249. Однако парнеллиты получили 86 мест, что давало им возможность контроля над любым правительством. Гладстон опять заговорил о своей отставке. Однако в это время разразился светский скандал, в котором был замешан один из лидеров либералов и вероятный преемник «великого старика» Чарльз Дилк. Жена одного из рядовых парламентариев призналась в связи с Дилком, появились анонимные письма, в прессе поднялся шум и на политической карьере этого человека был поставлен крест. Гладстон как старый парламентский волк в этой ситуации не торопился и советовал не торопиться своим коллегам. В нужный момент кабинет тори будет свергнут, но этот момент выберут либералы.

В конце