– А ты и не заболеешь, милая. На улице… опасно.

– Айрис, с меня хватит паники, – заметил Уилл.

– Разве недостаточно того, что ты сменил дверные замки? Так она…

– Я хочу посмотреть «Джуманджи», – заявила Кира, не слушая их.

– Опять?

– Хочу увидеть льва! – воскликнула она и громко зарычала на Айрис: – Рррррр!

– Хорошо, – согласилась та, подойдя к видеомагнитофону и вставив в него кассету «Джуманджи». Когда на экране наконец появился логотип «Тристар Пикчерз», Айрис отошла и прошептала Уиллу:

– Думаешь, она что-то видела?

– Ты о… – Фраза повисла в воздухе.

– Да.

– Думаю, да. С тех пор она делает вид, будто меня не существует. Ты наверняка заметила, что она хочет быть только с тобой.

– Да. Я знаю. Она не отходит от меня ни на шаг.

– И ты, конечно, счастлива?

– Ты сейчас серьезно?

– У тебя-то все волшебно. Девочка только твоя.

– У тебя с головой все в порядке, Уилл? Мы… – Она понизила голос еще сильнее. – Мы убили нашего соседа и закопали его на заднем дворе. Как я могу быть…

– Тихо! Она тебя услышит! – прошипел он, а его взгляд метнулся к окну, выходящему на задний двор.

– Думаешь, она не знает?

– Мамочка, ты идешь? Начинается.

– Уже иду, милая, – ответил Уилл, подходя к дивану.

– Не ты, а мама, – Кира повернулась к нему спиной. Затем снова перевела взгляд на телевизор, не обращая на них внимания.

Уилл, который не успел сделать ни шагу, глухо заворчал, сел на диван и приобнял ее за плечи.

– Не ты, а мама! – сердито повторила Кира.

Уилл прижал руки к голове, сдерживая рвущийся из груди крик. Он встал и заметался по комнате. Терпеть поведение Киры было выше его сил. Мужчина вспоминал все, что делал для нее: походы в магазины одежды, бессонные ночи, когда она плакала по родителям, игрушки, которые он покупал, чтобы сделать ее счастливой. Казалось, ничто не помогает. Как бы Уилл ни старался, ребенок всегда отвергал его. Айрис подошла к девочке, и, когда она схватила ее за руку, он почувствовал себя так, словно его ударили в живот.

– Я знал, что это случится. Не надо было…

– Что, Уилл? – спросила Айрис.

– Это! Вы! А я… а я словно преступник. Я тоже здесь живу, представляете? – закричал он.

Кира смотрела на него так, будто вот-вот заплачет.

– Перестань пугать ребенка, – попросила Айрис. – Ничего, детка… Просто твой отец иногда… нервничает.

– Он не мой папа, – ответила та, и эта фраза разрушила все.

– Что ты сказала?! – воскликнул Уилл, занося в гневе кулак. Айрис в ярости сжала челюсти и посмотрела на него с небывалой ненавистью.

Кулак Уилла задрожал в воздухе, и Кира разрыдалась.

– Попробуй хоть пальцем ее коснуться, – предупредила Айрис.

Уилл почти опустил кулак. Он и сам не знал, почему не нанес удар. Может быть, дело было в испуганном лице ребенка, а может, в сердитом взгляде жены, но он почувствовал себя настолько оторванным от этой фальшивой семьи, что рухнул на колени и разрыдался от боли в груди, едва не потеряв сознание.

Айрис обняла Киру, пытаясь успокоить ее, а Уилл плакал без остановки. Затем он протянул руку к жене, шепча одними губами робкое «прости». Но она отдернула руку, и этот простой жест положил начало катастрофе, которая медленно разворачивалась в течение следующих недель, и Айрис даже представить себе не могла, чем все закончится.

Глава 48

Жизнь справедлива только тогда, когда ты делаешь ее такой.

Мирен Триггс

1998–1999

Начало моей работы в «Пресс» было более напряженным, чем мне хотелось бы. Едва вступив на порог редакции, я присоединилась к команде Боба Уэкстера, Норы Фокс и Саматы Аксли в качестве стажера-исследователя. У меня единственной не было «икса» в фамилии, и я отпустила пару шуток на этот счет, пока мы занимались делами, которые я и представить себе не могла: продажа правительством оружия странам Персидского залива, секс-скандалы с участием членов Сената, попытки замять серьезные коррупционные схемы на высшем уровне. Первые полгода я была завалена работой, и дело Киры, пусть и не менее важное для меня, отошло на второй план. В университете меня ждали экзамены и эссе, а по вечерам я приходила в «Пресс», чтобы оказать посильную помощь. Мой контракт предусматривал повышение зарплаты, как только я получу диплом, а на смену стажировке должен был прийти постоянный договор на полный рабочий день, но, пока этого не произошло, мне приходилось наверстывать упущенное по вечерам, задерживаясь в офисе допоздна или работая сверхурочно дома.

Я почти не видела родителей, которые превратились для меня в далекий символ утешения на другом конце провода.

Наконец однажды утром профессор Шмоер молча прошел через вестибюль, делая вид, будто мы незнакомы, и вывесил на доску объявлений итоговые оценки за свой курс, и рядом с моим именем красовалась приятная надпись «с отличием», что официально присуждало мне диплом журналиста Колумбийского университета. С того вечера мы больше не разговаривали, и я подошла к нему, не зная, что сказать.

– Профессор, – позвала я.

– Мирен, – ответил он с удивлением. – Поздравляю.

– Спа… Спасибо.

– Прекрасная итоговая работа. Меньшего я и не ожидал.

– Тебе понравилось? – неуверенно спросила я.

– Оценка тому доказательство, разве нет?

– Да, наверное. Еще раз спасибо.

– Я тут ни при чем. Ты это знаешь. Ты этого заслуживаешь. Среди всех студентов ты самая… – Он пытался подобрать подходящее прилагательное, чтобы описать мою сложную личность, но я перебила его:

– Благодаря тебе я оказалась в «Пресс».

– Это не так, Мирен. Ты оказалась в «Пресс», потому что достойна этого, и они это увидели. Статья о Джеймсе Фостере…

– Мне просто повезло. Я тоже думала, что он невиновен.

– Неважно, что ты думаешь, пока ищешь правду. Когда то, что ты думаешь, искажает правду – вот тогда это проблема.

– Но такое ведь случается со многими газетами?

– И именно поэтому из тебя выйдет прекрасный журналист, Мирен. Твое место в «Пресс». В этом я не сомневаюсь.

– Ты и дальше будешь преподавать?

– Да. Я думаю, оно того стоит. Это важно. А бесконечные часы наставничества я посвящу работе на факультетском радио. Возможно, ты меня как-нибудь услышишь.

– Может, и услышу, – ответила я полушутя. – И… еще раз спасибо, Джим.

– Не за что. – Он развернулся и ушел, махнув мне рукой.

– Кстати, профессор! – крикнула я вдогонку. – Это новые очки?

– Старые сломались, – так же громко ответил он на прощание, подхватив понятную только нам двоим шутку.

На выходе из университета я позвонила родителям. Я была в восторге.