с начала войны это будет у него четвертое назначение. Настораживало только то, как быстро и неожиданно все произошло. Утром он еще командовал полком на Волховском фронте, а вечером едет в сопровождении хмурого и молчаливого майора госбезопасности по погружающейся в сумерки Москве. Куда едет, зачем? Никаких ответов. Пытался расспросить майора, но тот лишь буркнул, что по прибытию, ему все объяснят и опять замолчал. Но вот за окном проплыла набережная Москвы-реки и автомобиль въехал в ворота, знакомой каждому советскому человеку кремлевской стены. Сердце екнуло. Неужели?

Их автомобиль несколько раз останавливали, но каждый раз сопровождающий майор показывал какие-то документы. Бойцы НКВД заглядывали в салон автомобиля, цепким взглядом ощупывая сидящего, как на иголках на заднем сидении Маргелова, останавливали взгляд на кобуре с ТТ, но молча кивали и разрешали ехать дальше. И лишь на проходной в Сенатском дворце, про дворец Маргелову пояснил майор, у него, тщательно обыскав, забрали пистолет. Недолгий путь по пустым коридорам и вот он в кабинете у самого! Да такого он точно не ждал и не готовился. А у него гимнастерка порванная, зацепился, выскакивая из блиндажа, когда вызвал Симонов, и так и не успел заштопать. Да и вид не для Кремля. Прямо сказать затрапезный вид. Ну и ладно, ну и пусть. Он прямиком с передовой, а не с ташкентского фронта прибыл. Помимо Сталина в кабинете сидел еще Начальник Генерального штаба генерал-лейтенант Василевский.

— Товарищ Верховный главнокомандующий, товарищ Начальник генерального штаба, майор Маргелов по Вашему приказанию явился!

— Без чинов, товарищ Сталин и товарищ Василевский, — Сталин подошел к прибывшему вплотную и впился в Василия хищным взглядом, от которого не робкого десятка майору стало не по себе, — Так вот ты какой, знаменитый Маргелов, Василий Филиппович, — с усмешкой произнес Сталин.

Это интересно, чем же он так знаменит, что сам товарищ Сталин о нем знает и по имени отчеству величает.

— Проходи, садись, — Сталин рукой указал на стул напротив Василевского. Пришлось моститься на стул. Было вдвойне не по себе оттого, что Сталин остался на ногах, тихо прохаживаясь за спиной. Туда-сюда, туда-сюда. Захотелось повернуться к Верховному лицом, но Сталин похлопал майора по плечу, — сидите, товарищ Маргелов, сидите. Расскажите нам с Александром Васильевичем, как там у вас дела на Волховском фронте?

Еле удалось подавить в себе желание вскочить. Он рассказывал про свой полк, про последние бои, настроение красноармейцев, чувствуя за спиной мягкие шаги и тяжелый взгляд Сталина. Ну а что еще он мог рассказать? Откуда ему, простому командиру стрелкового полка знать, как обстоят дела на всем фронте. У него свой участок есть, вот за него он и отвечает, про него он знать обязан все досконально. Но видимо именно это от него и хотели услышать, потому как слушали с интересом, не перебивая, лишь изредка уточняя какие-то моменты. Спросили, доводилось ли ему взаимодействовать с вертолетчиками, на что Василий дал отрицательный ответ, слышать, слышал, а взаимодействовать не довелось. И опять расспросы, что слышал, от кого, как оценивают в войсках новый вид авиации. А как оценивать, если они повоевали у них всего ничего. Поговаривали, что сильно отличились под Шлиссельбургом, но сам Василий там не был, а слухи распространять был не приучен.

Неожиданно разговор зашел о его давнем и не продолжительном командовании 1-ым Особым лыжным полком моряков КБФ. О морячках Василий вспоминал с теплом. Отчаянной храбрости ребята. Сколько их полегло в том бою у Староладожского канала. И все зря. Липки взяли только спустя три месяца, в конце февраля в результате фронтовой операции по деблокированию Ленинграда. А Сталин с Василевским все расспрашивали о причинах поражения десанта. А там по-другому и быть не могло. Атака отчаянья. Без подготовки, без нормальной разведки, без связи. Шесть! Шесть вестовых посылал он в штаб фронта. Ни один не дошел. А полк бился, ожидая подкрепления, помощи от 80-ой дивизии. А пехота просто не дошла, не смогла. Маргелов слышал, что командира и комиссара дивизии потом расстреляли, только толку-то. Из 903-х человек полка к своим из той атаки вернулось 202 вынеся с собой 47 раненых. А те раненные, кого не смогли забрать с собой, отстреливались до последнего, давая уйти товарищам.

— А если бы у вас была связь и огневая поддержка, смогли бы вы взять и удерживать Липки до подхода подкрепления, товарищ Маргелов? Подумайте хорошо?

А что тут думать? Давно все обдумано, еще в госпитале, где лечился после тех боев.

— Смогли бы, товарищ Сталин!

Сталин с Василевским переглянулись. Верховный подошел к своему столу и взял лежащие на нем бумаги.

— Здесь, товарищ подполковник, — пораженный Маргелов вскочил, вытянувшись, в этот раз Сталин не стал его усаживать, — приказ о назначении Вас командиром 212-ой воздушно-десантной бригады, которую, впрочем, Вам еще предстоит сформировать и обучить. Пунктом постоянной дислокации бригады будет Рязань. С личным составом, Управлению кадров Красной армии и Главному управлению ВВС[i] дано распоряжение отправлять в Ваше распоряжение прошедших лечение и выздоровевших раненых бойцов, проходивших ранее службу в воздушно-десантных частях. Если кого-то захотите забрать из своих бывших сослуживцев, помогут. Воздушно-десантные войска у нас пока подчиняются ВВС, но Вы будете подчиняться непосредственно Ставке. Все, что касается материально-технического обеспечения, обучения, тренировок, обсудите с товарищем Василевским. Он же возьмет на контроль формирование бригады. Срок на формирование даю вам месяц. 29 апреля Вы докладываете мне, что бригада полностью сформирована и обеспечена.

— Товарищ Сталин, — Маргелов открыто посмотрел Верховному в глаза, — сформировать бригаду за месяц можно, обучить нет.

— А вот обучением Вы займетесь потом. Заодно 29-го и расскажете мне, как Вы видите это обучение.

И закрутилась такая кутерьма, что некогда было поесть и поспать. Василий почернел, высох, хотя после фронта казалось, куда уж больше. Но глаза горели, дела хоть и не без труда, но двигались. Личный состав подобрался тоже на славу. Бойцы, вернувшиеся в строй из госпиталей, успели повоевать, многие участвовали в зимней Вяземской десантной операции и партизанской войне в лесах Смоленщины и Белоруссии. От них Маргелов впервые узнал о вертолетах, не на уровне армейских слухов, а как от непосредственных участников. Многих из немецкого тыла вытаскивали вертолетчицы. Тогда-то и забрезжило где-то на краю сознания, что машина, способная сесть практически на любую площадку, может стать практически незаменимой в десантных операциях. Это и доставка десанта в район десантирования и огневая поддержка десанта, как в момент непосредственно высадки, так и потом, во