— Не понимаю.

Джесси стягивает галстук, прежде чем медленно расстегнуть пуговицы рубашки.

— Поймешь.

Он оставляет рубашку распахнутой, дразня меня лишь кусочком плоти, пересекает комнату, открывает дверцу шкафа и возится с чем-то. Затем вся комната наполняется медленным нарастающим гулом одухотворенной, вызывающей покалывание музыки.

Я напрягаюсь.

— Что это? — спрашиваю я, когда он медленно возвращается ко мне, овевая своим ароматом.

— Amber «Sexual», — мягко говорит он. — «Afterlife». Уместно, не находишь?

Не могу не согласиться, но мой рот отказывается говорить.

— Ава, секс не всегда должен быть жестким. Власть в моих руках, как бы я тебя ни брал. — Он мягко толкает меня назад, пока я не оказываюсь перед крестом. — Ты любишь не жесткость. А то, с какой бесцеремонностью я тебя беру, — его голос низкий и уверенный. Как и должно быть. Он совершенно прав. Дело в его власти надо мной, а не только в силе его тела.

— Ты больше никогда не будешь устраивать мне вразумляющий трах? — спрашиваю я так же тихо, но не так уверенно.

Его губы растягиваются в легкой улыбке.

— А ты снова бросишь мне вызов?

— Возможно, — выдыхаю я.

— Тогда я абсолютно не сомневаюсь, что так и сделаю, моя искусительница. — Он кладет палец мне под подбородок и поднимает мое лицо к своему. — Если я захочу жестко трахнуть тебя и заставить кричать, я это сделаю. Если захочу заняться с тобой любовью, Ава, и заставить мурлыкать, я это сделаю. — Он нежно прикасается к моим губам, и я с прерывистым выдохом закрываю глаза. — Если я захочу привязать тебя к этому кресту, я это сделаю.

Он обнимает меня и лениво расстегивает молнию на платье, стягивает его и опускается вместе с ним, чтобы я могла выйти. Двигаясь обратно по моему телу, берет меня за руку и целует обручальное кольцо.

— И ты моя, так что я буду делать с тобой все, что захочу.

Мои глаза все еще закрыты, голова низко опущена. Дыхание слабое и неглубокое, а слух наполняется чувственными нотами успокаивающей мелодии. Моя плоть кричит о его прикосновении. Как бы он ни хотел это сделать. Как бы ни хотел меня взять.

С меня снимают лифчик и медленно поднимают руку навстречу золотому наручнику. Джесси защелкивает его и снова целует меня, прежде чем неспешно подвести мою свободную руку к другому золотому манжету.

Я скована, распята на кресте и в его власти. Но на сто процентов в безопасности, и мне на сто процентов комфортно.

— Детка, посмотри на меня, — шепчет он, поглаживая меня по щеке.

Мои отяжелевшие веки приподнимаются, и я утопаю в темно-зеленых омутах чистой любви.

— Скажи, что ты никогда не делал этого раньше. — Это единственная отвлекающая мысль, которая проносится у меня в голове.

Время, которое я провела в общей комнате, никогда не предполагало такого уровня интенсивности или близости между двумя людьми. Но оно было кратким, и хотя то, чему я стала свидетелем, казалось будоражащим, там, безусловно, не присутствовал элемент любви. У нас же эта любовь есть.

Скользнув рукой по моему затылку, Джесси слегка притягивает меня вперед, чтобы наши лица были как можно ближе, но не касались друг друга.

— Никогда.

Наши губы встречаются в нежном поцелуе, и я закрываю глаза, охотно, но не безумно, открываясь его мягким губам. Чувствую спокойствие и безмятежность, Джесси неторопливо исследует языком мой рот, лаская и отстраняясь, прежде чем снова погрузиться в него, продолжая ленивое соблазнение. Неспособность прикоснуться к нему совсем меня не волнует. Он крепко держит меня за шею, целует, будто я стеклянная, но никакого контакта больше не происходит. Его рот дает все, что мне нужно. У меня нет желания требовать чего-то более жесткого. Сейчас все идеально.

Перемещаясь губами к моему уху, Джесси проводит языком по краю мочки, и я прижимаюсь щекой к его челюсти, находя успокоение в таком знакомом ощущении щетины на коже. Тело пронизывает покалывание, каждая частичка гудит в такт эротическим движениям его губ. А потом они покидают мое ухо, и он отстраняется.

— Глаза, детка.

С некоторым решительным усилием поднимаю веки и наблюдаю, как он снимает рубашку, обнажая слегка загорелую, подтянутую, гладкую плоть, атакующую мой взор. Скольжу взглядом по всей твердой необъятности его грудных мышц, животу, шраму. От этого зрелища пошатываюсь на каблуках и жалею, что скована. Но быстро отвлекаюсь от необходимости прикоснуться к нему, когда Джесси расстегивает ремень вместе с пуговицей и молнией брюк и спускает их с крепких бедер.

Он стоит передо мной, обнаженный и непростительно необыкновенный. Спокойствие исчезает. Я сопротивляюсь инстинкту вырваться из оков и с криком требовать контакта. Джесси, должно быть, замечает, что я вот-вот потеряю контроль, потому что в долю секунды прижимается ко мне и смотрит в мои полные отчаяния глаза.

— Погрузись в музыку, Ава. Контролируй это.

Я пытаюсь, но когда его обнаженные мышцы прижимаются к моему скованному телу, это слишком сложно.

— Я не могу, — признаюсь беззастенчиво.

Мне не стыдно. Я поглощена чувствами. Снова закрываю глаза, желая напитаться силой от своей слабости, чтобы повиноваться ему. Внезапно ощущаю на руках тепло и понимаю, что Джесси обхватил ладонями мои сжатые кулаки. Молча разжимаю их, демонстрируя понимание, и он отпускает меня, прежде чем слегка провести пальцами по внутренней стороне рук, посылая по пути бурю мурашек, пока не достигает груди и не обхватывает их. Мои глаза все еще закрыты, но я знаю, что его голова наклоняется. Чувствую, как его дыхание распространяется все дальше по моей коже, чем ближе он становится. А затем безошибочно узнаваемый жар его рта, сомкнувшегося вокруг правой груди. Его тактика точна. Он глубоко всасывает, медленно вращает языком и отстраняется, сладко целуя сосок, затем повторяет: всасывает, вращает и целует. Моя голова откидывается назад, и я стону, издавая низкий, хриплый звук капитуляции. Впитываю заботливые движения, тихо охаю и позволяю сознанию полностью расслабиться. Между бедрами возникает ровный, ритмичный гул.

Джесси до боли прикусывает мой сосок, и с приглушенным криком я вскидываю голову. Он не отпускает, хотя мне явно больно. Наблюдает сквозь длинные ресницы, как я пытаюсь справиться. Я не уступаю. Не говорю ему остановиться, поэтому блокирую боль и решительно встречаюсь с его взглядом, а он слегка улыбается, не выпуская моей груди изо рта, и я знаю, что была права, выдержав это. Наконец, мой сосок на свободе, кровь приливает обратно, когда Джесси его сосет, возвращая к жизни, и я тихо охаю.

— Моя прекрасная девочка учится контролировать, — бормочет он, стягивая мои трусики и постукивая по лодыжкам, чтобы я их