Шрифт:
Закладка:
— Кочин! — закричала она, и он обернулся как раз вовремя, чтобы поймать ее, когда склон выбросил ее наружу.
— Нхика, ты -
— Вен Кочин, как ты смеешь, — зашипела она, желая столкнуть его в воду и позволить течению унести его. — Ты водил меня за нос обещанием ответов, чтобы просто оставить меня здесь?
Его выражение стало извиняющимся. — Я… планировал так. Но больше нет. Я вспомнил, насколько ты неуступчива, и ты права — это несправедливо. Я обязан тебе ответами. В этот раз я не буду их избегать, клянусь.
Теперь он предлагал ответы, но Нхика уже начинала понимать. — Письмо, которое написал доктор Санто, там было сказано «Я знаю». Он говорил о твоей семье, не так ли? Вот почему ты отправил им деньги, чтобы они уехали.
Кочин сглотнул, кадык на его горле дернулся. — Он знает, кто я, кто моя мать, где я живу. Он угрожал их спокойствию, их жизням. Мне было мучительно лишить господина Конгми жизни, но если бы я этого не сделал, я мог бы потерять свою семью.
— Так, ты думал, что можешь отправить меня с ними, решив две проблемы сразу?
Кочин поморщился от ее тона. — Ты не проблема, Нхика. Я просто… — Он повернулся обратно к утесу, где крыша его детского дома выглядывала из-за листвы. — Я знаю, что моя семья полюбила бы тебя. И я думаю, что ты тоже могла бы полюбить их — семью, где ценится целительство сердца. Место, к которому ты могла бы принадлежать. Разве ты этого не хочешь?
Да, разве это не то, чего она всегда хотела? — Но что насчет тебя?
— Для меня уже слишком поздно. Но не для тебя.
— Ты сдаешься, даже не попробовав?
— Я пробовал. И это мне дорого обошлось. — Сила его слов заставила ее замолчать, и, как будто заметив ее замешательство, его выражение смягчилось.
С длинным вздохом Кочин жестом пригласил ее к уединенному рощице возле утеса, тихому укрытию, обещавшему историю. Послушно, Нхика последовала за ним. С их спинами к склону и глазами, обращенными к воде, они сели.
Губы Кочина приоткрылись. Потребовалось еще немного времени, прежде чем появились слова. — Три года назад, когда мне было шестнадцать, я приехал в Центральный Теумас для учебы в университете. Я получил стипендию и в своей благодарственной речи поблагодарил свою мать. Тогда-то доктор Санто впервые подошел ко мне, так же, как и к тебе: с визитной карточкой.
Он замолчал, словно эти слова были для него чуждыми, когда они были произнесены вслух. Как будто ему никогда не приходилось исповедоваться перед кем-то другим. Она почти хотела подтолкнуть его к продолжению, но позволила его мыслям собраться в их собственное время.
Наконец, он продолжил. — В то время его исследовательская инициатива только начиналась. Это казалось захватывающим — быть на начальном этапе чего-то столь грандиозного. Доктор Санто взял меня под свое крыло и поставил на свой личный проект: трансплантацию органов.
Кочин произнес эти последние слова с таким зловещим оттенком, что у Нхики инстинктивно сжался желудок. Трин рассказывал ей другую сторону этой истории — первый врач, совершивший пересадку органа. Медицинское чудо внезапно показалось гораздо более зловещим.
— Что ты знаешь о трансплантации органов? — спросил он.
— Очень мало.
— Что ж, органам не нравится быть вне своих первоначальных владельцев. Они восстают против новых тел: либо они убивают тело, либо тело убивает их. Вы можете хирургически пересадить новый орган без особых проблем — поддерживать его в живом состоянии — это совсем другое дело. Доктор Санто открыл способ поддерживать их жизнь, но для этого ему нужен был -
— Целитель сердца, — догадалась Нхика.
Выражение лица Кочина стало жестким, мускул на его челюсти напрягся. — Я читал его статьи как священные писания. Я понимал, что произойдет с этими пациентами, если я не использую свой дар. Думаю, он с самого начала догадался, кто я. Он отвел меня в послеоперационное отделение и показал всех своих умирающих пациентов после трансплантации.
— И ты сказал ему, что ты целитель сердца?
Кочин фыркнул. — Идиот, я исцелил человека прямо на его глазах. Успокоил те сигналы, которые атаковали новый орган, ровно настолько, чтобы он восстановился. Я надеялся, что он увидит, как медицина и целительство сердца могут работать вместе на благо. Сначала он заставил меня почувствовать себя равным, как будто мое целительство было так же законно, как и его медицина.
— Что изменилось?
— Ничего не изменилось. Маска просто слетела. Я понял, что он никогда не собирался легитимизировать целительство сердца — он просто хотел использовать его для себя. Сначала это было его способом держать меня — если бы я ушел, пациенты бы умерли, потому что их пересаженные органы не могли выжить без целительства сердца. Это никогда не заканчивалось, потому что всегда был еще один пациент, которому нужно было помочь, еще один орган для пересадки — и как-то он убедил меня, что если у меня есть дар целительства сердца и я откажусь его использовать, смерть его пациентов будет на моей совести. Он говорил, что дает мне возможность; оглядываясь назад, я вижу, что он просто пытался использовать меня.
— Настал момент, может быть, год назад, когда я больше не мог это выносить. Я пытался сбежать из города. Он разработал новую линию препаратов, чтобы выполнять работу моего целительства сердца, и я подумал, что он сделал это, чтобы заменить меня. Поэтому я ушел, думая, что он отпустит меня. Вместо этого он нашел что-то, чтобы затащить меня обратно.
— Твою мать, — тихо сказала она.
— Мою мать, — эхом повторил Кочин. — Видишь ли, для доктора Санто дело не в проекте, не в инновациях, не в медицинских чудесах. Он хочет целительство сердца само по себе. Он хочет контролировать его. И он контролировал. Как бы доктор Санто ни хотел, чтобы я использовал его, я делал это. Он просит меня исцелить пациентов после трансплантации — я делаю. Он просит меня сохранять тела для их органов — я делаю. Он просит меня убить человека, и… — Он повернулся к ней, и она увидела муки в его глазах. — И я делаю это.
— Мне жаль, Кочин. — Слова казались бессмысленными, поэтому она придвинулась к нему поближе.
— Раньше я так гордился своим даром, будучи единственным из трех сыновей, кто унаследовал его, — сказал он. — А теперь? Он вызывает
