Я не была одна. Никогда. Всегда чувствовала чьё-то плечо, меня любили и поддерживали, но я принимала это как должное, а не как дар. Неправильно это. Поздно я поняла, но лучше поздно, чем никогда, верно?

Я навсегда запомню этот дивный вечер. Песни, которые стали родными. Моменты, которые мы разделили со зрителями. Я сблизилась с ними, со всем миром. Он был чёрным, шумным, мятежным, бряцал металлом, пах дымом и мотоциклетными выхлопами, но дышал, жил, чувствовал. И я сама дышала музыкой. Песня пролетала за песней, и каждая резонировала, пробуждая то, что я любила. Мне хотелось продлить этот вечер на вечность.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В перерыве между композициями я стояла и лыбилась как дурочка, когда заметила, что на сцене появился Женя и Марс, а Слава и Илья засобирались уходить. По лестнице к ударке, сверкнув задом, взвился Антон, а Илья уступил ему место.

Пересменка. О которой и сообщил Влад, прощаясь в микрофон. Кто мы теперь? «Rebel chaos»? «Cult of spirit»? Вообще не важно, ведь чудесный миг наслаждения музыкой продлится. Может, я не идеальна. Ладно, я далека от идеала и образа правильной девушки. Я не считала себя крутой и шикарной, я такая, какая есть. Что-то мне не нравилось в себе, но не всё было так плохо. Я зарывала топор войны с самой собой. Я не могла любить кого-то другого, если ненавидела себя.

Идею объединения двух групп публика восприняла с интересом. Меня даже не укололо, что народ оживился, услышав название Спиритов. В конце концов, с их славой нам не тягаться. Да и не нужно это соперничество, ведь мы не конкуренты, а коллеги.

Зазвучал знакомый мотив, я приготовилась вступить вместе с Антоном. Всё-таки неплохо мы с ним сыгрались. Он стучал по тарелкам и барабанам мощно и порывисто. Перемену звука сразу просекли, ведь Илья играл гораздо мягче из-за разницы стилей. Мне пришлось подстраиваться и менять технику на более быструю и резкую. Проигрыш перед куплетом затянулся, превращаясь в предчувствие вокала. И сердце в моей груди стало камертоном, настроенным на эталон — голос Родиона.

Он ещё не показался на сцене, но запел вовремя, откуда-то со стороны кулис. Первые пропетые им слова потонули в визге и воплях. Я прекрасно понимала толпу и вдохнула поглубже, вбирая в лёгкие магический концертный наркотик: плотный звук, чистый вокал Родиона и местами харшевый гроул.

Меня радовало уже то, что мы находились вместе на одной сцене, в одной песне, во всём этом. И я пела с ним, несмотря на то, что молчала. Пела сердцем.

Я боялась сбиться с ритма, если посмотрю на него, но не удержалась — так непреодолим был соблазн. Короткого взгляда хватило, чтобы грудь наполнилась восторгом. Родион закрепил микрофон и обхватил его ладонями. Он постукивал каблуком в такт, с чувством пропевая каждое слово. Его руки скользнули по тонкой стойке, он легко приподнял её и понёс по сцене, как девушку, с которой не хотел расставаться. А я заревновала его к стойке и к микрофону, которого он касался губами и которому пел свои прекрасные стихи, да и ко всем людям, кто сейчас наслаждался его голосом. Эгоистично желать, чтобы Родион принадлежал мне одной, но мне не хотелось делиться.

Может, он больше не захочет меня знать, но теперь слова, которые я говорила Антону о Симе, заиграли смыслом и для меня: за любовь надо бороться. Какой сложной не казалась бы ситуация, я пойду на сближение, потому что этот человек мне важен, он составляет мой мир. Я могла отрицать это ещё долго, блуждая в лабиринтах замороченного разума, но музыка показала мне путь. Я не ждала снисхождения или поблажек, знала: будет трудно. Как же — Вселенная не упустит возможность устроить мне пару-тройку испытаний, запутать так, чтобы я, едва начавшая распутываться, увязла глубже. Но у неё не получится!

Я чувствовала себя сильной. Смотрела на Родиона и знала, к чему стремиться. Он не отступая, покорял меня. Наконец-то, я пойду ему навстречу. И догоню, даже если он уже отвернётся. Потому, что верю: нам по пути.

Казалось, с кончиков моих пальцев лилось золотистое свечение. Что не я играла на бас-гитаре, а сама музыка, волшебное невидимое существо, играло на струнах моей души. Я чуть не промахнулась ладом, потому что предплечье сцапали мурашки. И снова повернулась полюбоваться на Родиона.

Прекрасный! Он яростно жевал жвачку, нежился в лучах славы. Его тонкая фигура, освещённая прожекторами, казалась глянцевым бликом на серых тонах картины жизни.

Я отыграла ещё две песни, как в блаженном сне. Я будто надышалась курений дурман-травы, и состояние недотранса ласково щекотало кожу. Последние удары барабанов смешались с истеричными воплями толпы и хлопками аплодисментов, а Родион тряхнул волосами и замер, чтобы в следующий миг резко вскочить на подножку, поднять руки и призвать публику поорать ещё, отблагодарить музыкантов за их труд. Сам же отвечал фирменной широкой улыбкой.

Мне не досталось и капли его внимания. Но я не расстраивалась. Слишком хорошо мне было сейчас, чтобы переживать об этом. Позже, как сказал Саша, после концерта.

Стоило вспомнить басиста «Спиритов», как он тут же появился на сцене, сменяя меня.

— Умница, отлично сыграла, — шепнул он, переподключая инструменты.

Я кивнула и только сейчас почувствовала, как устала. Уйдя за кулисы и прислонившись к стене, поняла, что на ногах не стояла от жары и жажды. Меня встретил Слава с минералкой, и я жадно присосалась к баллону, разом опустошив его почти на треть.

Пока музыканты готовили инструменты, Родион тоже отошёл глотнуть воды. Я поборолась с желанием окликнуть его, поделиться переполнявшими эмоциями, ведь их было так много, они искрились и жгли. Мне хотелось разделить это маленькое счастье с ним, только с ним одним. В кои-то веки я не злилась, не нервничала и перестала закрываться.

Но я не осмелилась позвать его. Родион попил и повернулся. Привыкнув, что он игнорировал мою персону всё выступление, я не сразу сообразила, что он взглянул на меня. И застыла. А на окружающий мир будто кто-то накинул полотно — всё исчезло.

Скажет ли он что-нибудь? Но мы достаточно далеко друг от друга, под нависающей над головами крышей платформы. Выразит ли другим знаком своё отношение? Хватит короткого кивка, лёгкой улыбки, чего угодно.

Родион пристально смотрел несколько секунд. Мне казалось, я должна ухватить какую-то суть, расшифровать немой посыл, но не могла, как ни силилась. Я даже не понимала, злился он или радовался