Так что эти две недели мы не маялись от безделья, на все лады проклиная интендантов за нехватку фуража или недостаток запасных колес для фургонов, а проводили время с пользой, постепенно изучая окрестности и производя разведку в восточном и южном направлениях.

Немного сбивало с толку послание фрадштадтского губернатора, доставленное ко мне три дня назад через Петровск. Примечателен был как сам факт приглашения на переговоры, ибо ранее господин Ричмонд не снисходил до подобного формата общения с губернаторами соседних с ним территорий, так и то, что послание доставили в Петровск, а не в столицу Таридийской Рунгазеи. Из чего следовало, что разведка островитян свою работу тоже делала на совесть и противник уже знал, где я нахожусь. Ну и маленькая хитрость присутствовала уже на стадии предложения: в качестве места встречи предлагался фрадштадтский линейный корабль, стоящий на якоре у берегов криольской колонии. То есть вроде бы и на нейтральной территории, и все же у него в гостях, да плюсом к тому не была предложена конкретная дата встречи. Исходя из практики организации подобных мероприятий, сейчас должна была начаться долгая и нудная переписка с согласованием деталей.

Соглашаться на встречу на фрадштадтском корабле – это нужно быть либо смелым до безрассудства, либо просто глупым. Потому что абсолютно недопустимо добровольно отдавать в руки противника такой козырь. Нет, будь я, как в первые годы жизни в новом мире, обычным князем в должности командира полка, я бы, может, и рискнул – чтобы оппонента озадачить и доказать всем, что я не трус. Но сейчас, как бы нескромно это ни звучало, уровень не тот. Права не имею так рисковать, когда на кону стоит судьба территорий, превышающих по размерам саму Таридию.

Следовательно, я предложу для встречи свой корабль, и тогда вынужден будет отказаться Ричмонд. Потом туда-сюда погоняются еще пара-тройка предложений, прежде чем нам сойтись на каком-нибудь поселении в районе Ларгуша или нейтральном корабле криольского губернатора. То же самое произойдет с выбором даты, потом потребуют согласования еще какие-нибудь мелочи. В итоге дай бог к осени завершить всю эту эпопею, причем в процессе подготовки к переговорам предполагается отсутствие каких-либо резких движений – вроде как перемирие по типу олимпийского объявлено.

И что такого, интересно, может предложить мне подданный фрадштадтской Короны, что я должен бросить все дела и со счастливой улыбкой на лице спокойно сидеть в ожидании своего звездного часа? Что-то мне не приходит на ум ничего адекватного. Какой отсюда следует вывод? Да очень простой: Ричмонд пытается выиграть время. Он просчитал меня в том, что я стараюсь в первую очередь разрешать проблемы путем переговоров. Вот и решил разыграть эту карту, чтобы взять ситуацию внутри своих территорий под контроль да успеть перегруппироваться, вот и весь секрет.

Ну и действительно, проблем-то у генерала предостаточно. Канал поставки бесплатной рабочей силы на юге континента оборван. На востоке катланы беспрестанно грызутся с фрадштадтскими поселенцами, отвлекая на себя большие силы колониальной армии. Наемники, громко именуемые здесь охотниками за головами, руками которых Джеймс Ричмонд привык действовать на севере, в значительной степени выбиты в результате «нежданного конфликта с офицерским корпусом». Плюс многочисленные факты использования служебного положения в корыстных целях, частенько смакуемые даже в крупнейших газетах Фрадштадта, привлекли-таки к нему пристальное внимание Тайной канцелярии. Да еще и члены парламента обеспокоились старательно раздуваемыми слухами, что их, главных акционеров Рунгазейской колониальной компании, на постоянной основе обворовывает губернатор. В результате не так давно в Ньюпорте высадился один из самых влиятельных парламентариев герцог Бедфорд «для изучения вопроса».

Резюмируя все перечисленное, можно сделать однозначный вывод: у Ричмонда сейчас голова идет кругом от проблем, и оперативно отреагировать на таридийский бросок на юг он просто не в состоянии, вот и тянет время, пытаясь заманить меня на переговоры.

Что ж, я не против самой встречи, но и откладывать из-за нее в долгий ящик свои планы я не стану. А потому будем двигаться дальше по собственному расписанию, без оглядки на посторонних.

В общем, написал я ответ Ричмонду с согласием на встречу, но на корабле третьей стороны, то бишь криольцев, в середине июня, да и отослал в Петровск коменданту города Никонову вместе с инструкциями по дальнейшим согласованиям. Нечего отвлекать меня этими мелочами.

Из городка на озере выступили в направлении Форт-Хэтчера ночью, по холодку, с тем прицелом, чтобы в самое жаркое время суток давать людям и лошадям пару часов отдыха. Городок, кстати, я изначально хотел назвать в честь супруги, сделать вроде подарка, но как-то не сложилось. Наталиград, Натальинск и прочие варианты получались в моем понимании не очень благозвучными. Можно было бы польстить моему непосредственному начальнику царевичу Федору Ивановичу и назвать новый город Федоровском, но в честь монаршей семьи уже названа столица провинции, так что хватит реверансов в сторону Соболевых. Так что взял я тогда да и назвал селение Новгородом. А что? И благозвучно, и о моем родном мире мне напоминанием будет. Тем более что местоположение у него стратегическое, и если судьба будет мне благоволить, то Новгороду суждено будет стать важнейшим городом для всего юга Таридийской Рунгазеи.

В поход я взял порядка пятисот человек пехотинцев, два эскадрона драгун, эскадрон гусар и две батареи артиллерии – одну штатную да еще одну экспериментальную, под командованием князя Григорянского, состоящую из двух новых мощных гаубиц. Немного, но для выполнения стоящей перед нами задачи вполне достаточно. В качестве «почетных гостей» получили приглашение «прокатиться до Форт-Хэтчера» Хулуз с сыном и десятком сопровождающих.

На вождя хошонов внезапное похищение с последующим добровольно-принудительным воздушным путешествием до портового Петровска и обратно в Новгород произвели неизгладимое впечатление. Не так уж и много он видел на самом деле, но для неискушенного дикаря и этого оказалось достаточно, чтобы убедиться в наших возможностях. Присущее его народу чувство превосходства над кем бы то ни было бесследно исчезло, уступив место глубокой задумчивости, замешанной на чувстве если не страха, то вынужденной осторожности. По всему было видно, что Хулуз потрясен продемонстрированными ему возможностями, и в то же время весьма удивлен проявляемым по отношению к нему и его отпрыску уважительным отношением.

А поначалу-то с дрожью в голосе интересовался, не убью ли я его сына? Не собираюсь ли я оставить его в заложниках? Честно говоря, такая мысль у меня была, и я считал ее вполне себе здравой, хотя и несколько грубоватой с точки зрения цивилизованного человека. Поэтому постарался обернуть ее в привлекательную обертку, предложив сыну Хулуза Сатему поступить в