Соно светился изнутри, и огонь, бегущий по венам, быстро сжигал его тело. Он громко кричал, сдавливая в руках камни, и испепелял их светом, который даровала ему Эвер. Кожа трескалась, и кровь, бурля, стекала на пол. Ее ручейки тянулись к двум святым, которые, не отпуская друг друга, лежали на полу. Стоило лунному свету спрятаться за крышей маяка, как камни, за секунду объятые тьмой, превратились в ладонях Соно в песок. Ниджай, исполосованный светящимися порезами, свалился на пол.

Эвер рассыпалась на ветру вместе с Юстином и камнями, которые исчезали вместе с душами олхи. Святые сгорали при свете луны, и спустя секунду на месте, где они лежали, ничего не осталось.

Тьма рассеялась и наконец отпустила Юри с Далией, дав им возможность приблизиться к обессиленному Соно, который лежал на полу и истекал кровью.

– По… помнишь, что ты должна мне одно же… желание? – запинаясь, пробормотал Соно.

– Да, да, Соно, – захлебываясь в слезах, ответила Далия. – Проси о чем хочешь.

– Похороните ме… меня рядом с моими родителями. На го… горе Ши в Ар… Арасе.

– Как скажешь, Соно. – Далия, спрятав лицо в ладонях, зарыдала.

Юри держала голову Соно в трясущихся руках. Молча гладила его по волосам, сглатывая слезы.

– Мои сердце и душа… Будут любить те… тебя во всех следующих жизнях, потому что… любили во всех прошлых. И помни… Я всегда буду рядом, особенная, – сказал он и, улыбнувшись, закрыл глаза.

Пророчество забрало не только святых, но и Соно. Потомка, который расплатился за чужие грехи. Ребенка, который спас целый мир.

Эпилог. Эвон

Надев белую одежду, Эвон слился с толпой, идущей вдоль реки, которую арасийцы называли Цудо. Они оказались гостеприимным народом. Подарили чужаку белую ленту и объяснили, что с ней делать. Подсказали, где купить еды и куда отвести того, кто придет к нему в гости. Но дома у Эвона не было. Точнее, был. Но очень далеко. Поэтому, купив в палатке хлопковую ткань, он направился на Небесное озеро.

Люди в белых, будто снег Аскарских гор, одеждах окутали берег. Они молча ждали, пока священники усядутся на небольшие лодки и, взяв в руки факелы, доплывут до ниток, натянутых между двумя берегами. Фейерверки, повязанные на них, исполосовали все озеро. И теперь ждали лишь рётоку, чтобы взорваться яркими огнями.

– Скоро начнется праздник Огня и Смерти, – заговорил старик в лодке. – И я напомню вам о гостеприимстве. Когда загорятся огни, будьте готовы встретить души мертвых. Сопроводите их домой, накормите, а потом отпустите. Помните, что они пришли навестить вас и выслушать. Расскажите им, как жили, но не смейте жаловаться. Это вы оплакиваете мертвых, а не они вас.

Старик поклонился, и в ту же секунду яркие огни засверкали над водой. Искры струились и вспыхивали в воздухе. Они свистели, кружась у воды. Сбивались в стайки и распадались на мелкие осколки, будто угли. Вся гладь озера превратилась в яркое пламя, которое, быстро тлея, испарялось на ветру.

Люди начали выкрикивать имена и, немного постояв, уходили с душами, которые к ним пришли. Эвон мешкал и неловко мял в руках простыню. Он дождался, когда озеро опустело, и, постелив простыню на землю, произнес:

– Соно Ито. Лучший друг.

Эвон надеялся, что все сделал правильно, и Соно придет к нему даже без личной вещи, которой у Эвона не было.

– Я помню, что ты хороший слушатель, Соно, – сказал он, сев на простынь. – А главное, молчаливый. Мне есть что тебе рассказать, поэтому присаживайся.

Было странно говорить с пустотой, да и Эвон не верил в приметы, разговоры с душами и обряды, но в такой день отступил от принципов. Не зря же он ждал этот праздник шесть долгих месяцев.

– Я знаю, что ты хотел бы у меня спросить в первую очередь, и жаль, что это не «Как твои дела, Эвон?» и «Почему ты такой загорелый? Твои голубые глаза на фоне темной кожи стали выглядеть еще безупречнее». – Эвон открыл бештет с финиковой настойкой и достал небольшую миску, куда налил выпить и Соно. – Поэтому сразу отвечу, чтобы твоя душа… Чтобы ты был спокоен. С Юри все хорошо. Я виделся с ней на коронации Далии. Она, кстати, где-то в Арасе. Сказала, что когда была во дворце Комея Ку, то видела в воспоминаниях императора одного неупокоенного ребенка. Она хочет его найти. Надеюсь, у нее получится. Но ты наверняка за ней следишь и оберегаешь. Если нет, то слава змеям, что я не научился бить воздух, а то по заднице ты бы сейчас получил.

Эвон сделал пару глотков и огляделся по сторонам.

– Это же нормально, да, что я, сидя на земле, разговариваю сам с собой? – улыбнулся он. – Да… Ваша Араса удивляет своими традициями. Вот в Виладе мы сжигаем мертвых. Это тоже некий Праздник Огня и Смерти. Только вместо воды – песок, а вместо фейерверков – костер.

Достав из мешка пряник в форме рыбки, Эвон положил его напротив себя.

– Я не знаю, что это. Но надеюсь, тебе понравится. Видел, что многие покупали такое. Подумал, что и мне нужно. Кстати, я хочу похвастаться: Атернай и Далия помогают строить мне город в песках. У нас уже есть порт, деревянные дома, много пресной воды и скот. Я выращиваю новые растения. Не все, конечно, приживаются, но каждое приносит пользу в лекарском деле. Бадия предлагает мне стать правителем Вилады, но я хочу, чтобы мы все оставались равными и свободными. Без власти и правил. Вроде пока получается.

Легкий ветерок игрался с отросшими волосами Эвона и длинными серьгами в его ушах. На шее красовались ожерелья и бусы, которые сплели ему дети.

– Далия вот стала королевой. Ну, это ты уже понял, я ведь говорил о коронации. Народ был рад возвращению принцессы – ее с радостью усадили на трон. Она почти смогла восстановить столицу и другие города, которые успели захватить наемники Ренриса. Их она, кстати, прогнала на север, и аха Атерная посадили их в тюрьму. Эверчане и рокрэйнцы объединились. Кто-то помогает прокладывать новые дороги на север. А кто-то строит дома на месте тех, что сгорели в пожаре. Так, люди, искупая свои грехи, создали памятники тебе и Юстину. Прямо в центре Франа. Вообще… Далия – отличная королева. – Эвона распирало от гордости, и мурашки, бегущие по спине, подтверждали это. – А еще ты не поверишь! Но Лираса стала ее советницей. Юта, та самая, что была в таверне в Свесе, возглавила отряд рыцарей, а Илина теперь руководит слугами кухни. Я был рад увидеть их живыми.

Эвон вдруг поник. И, отхлебнув настойки, проглотил ком, застрявший в горле. Эвон хотел бы видеть живым еще одного очень важного и нужного ему человека.

– Нам не хватает тебя, злой молчун. Я соскучился по твоим нравоучениям. Надеюсь, твоя душа спокойна и в ином мире ты встретил родителей. Они наверняка гордятся тобой. Не каждый сможет воскресить и уничтожить святых. Незримый… Кому расскажешь, никто не поверит. Ты просто невероятен! – искренне улыбнулся Эвон.

Он глотнул еще настойки и откусил от рыбки Соно, чтобы заесть привкус спирта.

– Я так долго злился на себя, Соно. Невыносимо долго… Винил себя в том, что не уплыл с Далией. Что не помог тебе, не остановил, не защитил. Но… Но это должно было случиться.

Эвон еще раз откусил пряник со странной сладкой бобовой начинкой.

– И после встречи с Юри я отпустил тебя. Потому что отпустила она. И Далия. И все остальные. Каждый сам сражался со своей болью, сам мирился с потерей. Но мы должны были оставаться сильными ради тебя. Ты спас наш мир, и теперь наша задача – сделать его лучше.

Эвон вернул откусанную рыбку Соно и, вылив остатки настойки в миску, встал с простыни. Отряхнувшись, он развернулся, готовясь уйти.

– Спасибо тебе за всё, Соно. И знай, что все было не зря… Все было не зря, – сказал Эвон напоследок.

Он вышел на берег Небесного озера и вытер рукавом белого хаори слезы, бегущие по щекам. Легкий ветер коснулся уха – и Эвон готов был поклясться, что услышал шепот Соно:

– Спасибо, что пришел, друг.

Но это был всего лишь шелест листвы склонившейся над озером ивы. Шум камышей и кузнечиков, сидящих в высокой траве. Щебет ночных птиц и гомон людей, гуляющих по улицам с душами мертвых. И стук сердца, которое билось от воспоминаний