Я же нихуя не могу понять что происходит: или это моя близость выводит ее из равновесия, либо она опять придумала в своей голове всякую хуйню и будет оказывать сопротивление.

Ну а хули, я готов, в первый раз что ли беру эту крепость?

Когда наши взгляды вновь встречаются, вижу что смотрит на меня с мольбой на грани отчаяния, явно сдерживаясь, глаза увлажнились.

Блядь.

Отступаю, сажусь обратно, выдыхаю, стараюсь говорить спокойно:

— Дин, поговори со мной, — она смотрит в одну точку перед собой, закусила губу, жмурится, как будто ищет резервные силы

— Андрей я не знаю что в таких случаях надо говорить, — отвечает не громко, голос дрожит

— Просто не заморачивайся и скажи, как есть, нам надо обсудить эту "ебучую" ситуацию, которая никак не может разрешиться, и я очень хочу, чтобы ты назвала мне эти причины, — стараюсь не давить, хотя плохо выходит, остается надеяться, что Дина не исказит сейчас в своей голове мои слова и ее тараканы не подскажут ей какое-нибудь "хуевое" решение

— Я чувствую себя виноватой, — Дина говорит не громко

— Ты сказала о нас? — уточняю чтобы понять ее состояние, вполне вероятно что этот "соплежуй" ее послал куда подальше, это вполне объяснит ее вид и заплаканные глаза

— Сказала что прошлой ночью ничего не было, — вижу как первая слеза течет по щеке, встаю, хочу подойти, но Дина вытягивает руку:

— Андрей, пожалуйста, — остаюсь стоять на месте, и она продолжает:

— Только Егор не поверил, ведь он знает про гостиницу, — Дина закрывает глаза, ее мокрые ресницы не сдерживают крупные потоки слез, капли которых струйками стекают по ее коже, и почти совсем шепотом продолжает последнюю фразу, — а я хочу семью, Андрей, понимаешь, я не хочу быть одна, мы ведь столько планировали, у нас свадьба, — мне конечно нихуя не приятно слушать всю эту муть, но теперь я хотя бы понимаю, чего она так мечется.

Становится понятно, что уговаривать ее быть со мной не имеет смысла, я уже предлагал начать сначала и не нашел отклика. Давить и подталкивать тоже, так себе, вариант. В идеале она должна сделать выбор сама, только судя по ее рассуждениям, «соплежуй» в приоритете.

Как же хуево что она про него думает, переживает про этого "адвокатишку". Между нами будто стена из- за этого мудака выстаивается.

— Ты хочешь чтобы я оставил тебя в покое, ушел, так? — спрашиваю это, а у самого башню рвет в клочья, первый порыв бросить все к хуям и уйти. Нужен ей этот мудак, хуй с ним, я отойду в сторону.

Смотрю на Дину, жду ответа, вижу губы дрожат, на меня не смотрит часто моргает, понимаю, что сдерживается, чтобы не плакать передо мной, чтобы я не видел ее слез, хватаю за руку, не даю покинуть помещение кухни.

Дина дергается словно птица угодившая в ловушку, прячет глаза, я же держу ее крепко, прижимая ближе, давая тем самым понять, что ей не вырваться

— Нет уж, тогда уже при мне плачь, — ее всхлипы пугают не только меня, моментально в проеме возникает сын, делаю ему знак, чтобы не мешал, показывая глазами, чтобы не волновался, все будет в порядке. Пацан строго смотрит, я прижимаю содрогающееся тело Дины от рыданий, ладонью глажу спину, показывая своими действиями, что не обижу его маму. Дина стоит спиной и не видит, как сын уходит обратно не сказав ни слова, а я прикрываю дверь сажусь на стул, усаживая свою женщину к себе на колени. От раздражения и злости не остается и следа, это полная хуйня по сравнению с тем отчаянием исходящем от Дины. Чтобы там ни было, уже не имеет значения, я просто знаю, что не отпущу ее от себя, даю ей выплакаться, говорю даже что-то успокаивающее, вроде «тсс, Дин, все нормально, я рядом», чего вообще никогда не говорил женщинам, а тут хуй знает что на меня нашло.

Дождавшись когда эмоциональный взрыв подошел к концу, убираю волосы с ее лица, спрашиваю:

— Говорить можешь? — Дина кивает в знак согласия

Я прекрасно понимаю, что со всей этой хуйней надо однозначно что-то делать: сама она не справляется и не справится, как я понял и что выйти из всей этой ситуации с достоинством у нее вряд ли получится, если я не возьму на себя ведущую роль. Я ведь чувствовал как она вжималась в меня будто безмолвно просила о помощи, будем считать что я понял ее мольбу по своему.

— Просто скажи мне, ты хочешь быть со мной? — целую макушку ее головы, мне нравится что она в моих объятиях свернулась клубком словно котенок, понимаю что даже если прогонит, я не готов ее никому отдавать. Моя она и все тут. Хорошо мне с ней, будто камень с души свалился.

Молчание затягивается, придерживаю за плечи, чуть отстраняя от себя, жду ответа, она чуть слышно произносит:

— Я не могу…, - смотрю на нее в упор, глаза закрывает.

Блядь, что это это за ответ, хуй знает, не может она, почему? Что ей мешает? Делаю вдох, аккуратно вытираю ей слезы с щеки тыльной стороной ладони, хочу конечно встряхнуть ее хорошенько, стараюсь не давить, жду пока успокоится.

Я не знаю сколько мы так сидим, только Дина сама зашевелилась, ловко выбравшись из моих объятий. Я нехотя ослабляю хватку, отпускаю ее от себя. Дина отходит и встает напротив окна, говорит виновато:

— Андрей, прости, это эмоции, мне правда, тяжело в себе все держать, — чуть улыбаюсь, все таки вообще Динка не изменилась

— Ну так ведь наверняка легче стало?

— Стало, — выдавливает улыбку

— Ставь чайник, будем чай пить, — стараюсь переключиться, а то мы тут свихнемся от упаднических мыслей недрессированных тараканов, которые явно сегодня устроили «цыганочку с выходом».

Дина нажимает кнопку на электрическом чайнике, суетится, я же внимательно слежу за ней. Точно что-то у них случилось с «соплежуем», наверняка характер показал, поссорились.

Разливая нам в чайки кипяток, Дина достает пакетики, предупреждая:

— У нас только такой, заварочного нет, — мне если честно похер, на автомате отвечаю ей

— Нормально все, Дин, сойдет, — мы сидим друг напротив друга, Дина смотрит в одну точку, избегая смотреть мне в глаза, а я не отрываю свой взгляд от нее

— А Андрей где? — начинает волноваться за сына, поясняю:

— Он там задание делает, все нормально, — решаю что вряд ли вообще от Дины можно чего то вразумительно добиться сейчас, начинаю сам разговор:

— Дин я думаю самое правильно сейчас это побыть одной и отпустить в себе это все, — она поднимает на меня свои глаза, смотрит так как будто я предложил ей на луну полететь

— Я и так всю жизнь одна, Андрей, если бы не сын я не знаю что я делала бы, — протягиваю руку и беру ее холодные ладони

— Я сейчас не про одиночество, а про уединение, Дин, услышь меня, — вижу с горечью смотрит в одну точку, спрашивая:

— А разве есть разница?

— Конечно, есть!