Он не отвечает, разворачивается и уходит.

— Что вам надо? — продолжаю повторять, оставшись в полном одиночестве. — Что? Что? — у меня начинается истерика.

— Когда с чужим мужиком кувыркалась, тебе нравилось, тварь? — грубый мужской голос, смотрю на его обладателя.

Немолодой, крупный, полный. Пивной живот, седые волосы. Но в то же время вид у мужчины ухоженный… Он явно богат. В его голосе отчетливо прослеживаются властные нотки.

Он проходит и опускается в кресло напротив меня.

— Зачем вы меня похитили?

— Поговорить.

— Для этого надо мешок на голову надевать? — меня трясет от ярости. Нет, страх не прошел, я отчетливо понимаю, что этот человек может сделать со мной все что угодно. Не потому что он садист или маньяк, а потому что привык что делает все что пожелает. Считает, что раз у него есть деньги, то весь мир должен лежать в ногах.

— Сейчас я тебе подробно объясню, маленькая сучка. Моя фамилия Вешняков, и ты кое — что украла у моей дочери. Решила что самая умная, да? Наверное гордилась собой, думала что твоя пизда просто неотразима. Что поймала удачу за хвост. Так вот, это все не так. Ты больше никогда не увидишь Абрамова. Потому что он сейчас мирится с моей дочкой в Нью — Йорке. Просит у нее прощения и замаливает грехи. Тебе же советую поджав хвост бежать как можно скорее, потому что в этом городе тебе ни жизни, ни работы не будет. Как и твоим родственникам. Если свалишь быстро и без шума — насколько знаю, у тебя есть куда уехать, так вот, у твоего отчима закончатся неприятности. Иначе он все потеряет.

Я молчу. То что говорит этот мужчина — просто ужасно. Мерзкие вещи. Но больнее всего услышать, что Кирилл сейчас воссоединяется с невестой. Не хочу в это верить! Но почему этот урод говорит так уверенно.

— Подумай еще вот о чем. Я мог здесь с тобой не разговоры болтать. Мог парням как шавку кинуть, чтобы выебли. Мог закопать под ближайшим кустом. Тебе очень повезло — я милосерден. Хотя такие как ты вызывают у меня глубокое омерзение. Решила, что можешь воровать? За это отрубают части тела, поняла, сука? Кивни, если поняла.

И я поспешно киваю. Чувствую себя абсолютно жалкой. Этот человек довел меня за какие-то часы до состояния животного. Сейчас во мне превалирует страх. Ни гордости, ни смелости. Да, я киваю. Снова и снова. Меня душит истерика. Я не хочу умирать… Хотя от мысли что все кончено, радужная сказка разбилась, развеялась как дым, мне хочется умереть…

Но что-то внутри шепчет — сейчас нельзя поддаваться отчаянию. Не спорь с ним. Надо выжить…

***

Меня отвозят обратно, прямо до моей квартиры. Выпускают из машины. Но когда Вешняков уходил, он предупредил:

— Мои люди следят за тобой. За ним тоже, естественно. Если попробуешь связаться с ним — вам обоим будет плохо. Лучше не испытывай судьбу.

Нет, я не готова отказаться от Кирилла. Но и не знаю что делать…

***

— Арина, пожалуйста… Ты можешь приехать? — не могу оставаться одна. Мне необходима поддержка.

— Ладно, — голос сестры звучит странно. Она явно не очень рада моему звонку. Но тому может быть сотня причин, у Арины сложный характер. Поэтому, решаю не придавать этому значения.

— Я немного удивлена твоим звонком, — говорит Арина проходя в квартиру.

— Почему?

— Потому что последнее время только я была инициатором нашего общения. Ты же вообще не проявляла никакого ко мне интереса.

— Нет, это неправда, — мне становится не по себе от обвиняющего тона сестры. — Помнишь, ты же сама сказала… что хочешь взять паузу.

— Ясно, хочешь припомнить мне тут случай? — усмехается Арина.

— Нет, я не хочу ничего припоминать, — совершенно не понимаю настроение сестры, она как будто винит меня в чем— то и не хочет признаться в чем дело. — Я накрыла на стол, пойдём на кухню. У меня бутылка вина. Кажется сегодня тот редкий случай когда я готова напиться…

На самом деле я сильно сомневаюсь что алкоголь поможет мне расслабиться. Но я готова сделать что угодно, лишь бы выкинуть из головы сегодняшнее приключение. Да, мне не причинили физического вреда… но когда я проигрываю в голове это похищение, с каждым разом меня колотит все сильнее. Они могли сделать со мной что угодно. Изнасиловать, убить. Этот Вешняков совершенно больной на голову. Озверевший от своего богатства и власти! Думаю о нем и снова начинает душить ненависть.

— Ого, ты целый прием для меня организовала. И какой же повод? — Арина оглядывает накрытый стол.

— Я потеряла работу и, наверное, возвращаюсь в Грузию, — вздыхаю.

— Да ты что, вот это новости.

— Арина, я что— то сделала не так? Почему ты так разговариваешь? — не выдерживаю и спрашиваю напрямую. — Ты опять на меня за что— то злишься?

— Неужели ты наконец решила поговорить откровенно? Ну чтож, давай. Ты позвала меня для того чтобы я тебя пожалела, так? Хочешь поддержки и сочувствия.

— Мне сейчас очень плохо и действительно не помешало бы дружеское плечо…

— Значит, пожалеть тебя должна, да? — в голосе сестры теперь отчетливо прорываются нотки ярости. — При том что ты мне врала все это время!

Смотрит на меня таким испепеляющим взглядом, что чувствую, мне начинает не хватать дыхания. Все перестает существовать кроме глаз Арины, в них плещется презрение. Как же больно видеть это. Мне становится так плохо, словно мы подрались. Словно все мое тело в синяках. Хочется убежать от правды, которая польется. Интуитивно чувствую, что она мне не понравится. Но понимаю — поздно…

— Помнишь, я тебе душу открыла. Было стыдно признаваться. И все же я это сделала. Пусть и не сразу. Да, я влюбилась в человека, который мою любовь отшвырнул как ненужную обертку от шоколадки. Съел и выкинул. Ты тогда меня так сильно поддержала. Даже решила ему отомстить… И во что все вылилось? Где преданность и сестринство? Ты теперь с ним! Обманываешь меня, врёшь на каждом шагу, едешь с ним отдыхать, а мне вешаешь лапшу на уши, что к бабке поехала.

— Прости! — восклицаю с мукой. — Прости что не сказала тебе… Я ведь знала, что тебе это не понравится. Мне не нравилось врать тебе, правда. Но ты меня пойми, мы уже один раз из— за этого поругались.

— Да, но тогда ты меня уверяла, что нет ничего подобного и в помине. Что ты ненавидишь Кирилла.

— Тогда все было правдой. Мы были врагами.

— Что же изменилось?

— Не знаю… Возможно ничего. Возможно, это просто физическое влечение. Все закончилось. Он вернулся к своей невесте.

Меня раздирает от боли когда произношу эти слова. Получается снова лгу Арине. Потому что не признаюсь в этой боли. Говорю будто мне все равно. Потому что если признаюсь — не вынесу. Сгорю в агонии этой боли. Невыносимая мука. Плохая была идея искать поддержки у сестры. Я не виню ее. То что она мне предъявляет — есть в этом доля справедливости. Я завралась.