— Феня, пойди прогуляйся. Мама, кстати, в мастерской. Можешь поздороваться.

Как ни странно, Аграфена не стала спорить. Молча перелила кофе в чашку, поставила на стол перед Аресом и вышла из кухни.

— Своенравная, — сказал Михалыч, когда стихли звуки ее шагов. — Вся в Сашку, то есть в Александру Васильевну.

— Я заметил. — Apec вежливо улыбнулся.

— Так за каким делом ты ко мне?

— Я спросить. — Apec решил начать издалека.

— Ну, спрашивай. — В голосе Михалыча появились настороженные нотки. Все его недавнее благодушие куда-то испарилось.

— Вы же местный, да?

— А то по мне не видно! Не юли, парень! Что тебе нужно?

— Нам бы проводника. — Apec решил не юлить.

— Какого проводника?

— Проводника на болото. Не бесплатно, разумеется, а за деньги. Мы слышали, на болоте есть старый охотничий домик. Или был.

— От кого слышали?

Значит, и в самом деле есть домик. Как говорится, сон в руку. Сейчас главное — не потерять инициативу.

— Место такое любопытное там. Под ногами метра два-три прослойки из сфагнума, под ней вода. Домик стоит под перекрученной, как штопор, елью. Рядом небольшое озерцо.

Apec чуть было не сказал: «В озерце том гигантская рыба», но вовремя одумался.

— И что? — спросил Михалыч мрачно.

— И нам бы туда попасть.

— Зачем?

— Просто интересно. Раз уж мы все равно живем у Змеиной заводи, можно было бы и прогуляться.

— На болото прогуляться? Вы, городские, с жиру там все беситесь, если вам такие прогулки подавай! Я вчера тебе, Паша, что сказал? Я тебе сказал, чтобы уносили ноги из того дома! А ты ко мне сегодня опять с расспросами! Не найдется у нас в деревне никого, кто захочет провести вас на болото, — продолжил Михалыч уже почти спокойно. — Нет дурных. Столько народа там пропало…

— А дети? — спросил Apec.

— Что дети? — Лицо Михалыча напряглось и окаменело. — Ты про каких детей?

— Про маленьких, лет шести-семи. Не пропадали?

Михалыч побледнел. Бледность проступила даже сквозь темный, почти тропический загар. Значит, двигался Apec хоть и наощупь, но в правильном направлении.

— Если бы у нас тут пропали дети, — сказал Михалыч, утирая пот со лба, — то все твое болото уже давно оцепили бы и даже осушили! Не пропадал никто.

— Никто, кроме копателей.

— Копатели знали, на что шли.

— Точно знали? Вот я, например, ничего не знаю.

— А раз не знаешь, так и не суйся! Шашлыка поели, местными красотами полюбовались и валите отсюда!

— А живность какая-то на болоте водится? — спросил Apec простодушным тоном.

— Какая живность? — снова насторожился Михалыч.

— Мы с напарником нашли череп. Вот такущий! — Apec развел руки в стороны, изображая размеры черепа.

— Где нашли?

Разговор не клеился. Михалыч пока задавал больше вопросов, чем сам Apec.

— В доме. В кладовке. Череп размером с коровий, но по виду скорее змеиный. Только трудно представить змею такого размера. У вас же на болоте анаконды не водятся?

— У нас на болоте водятся только залетные дурни, которым нечего делать. — Михалыч нахмурился.

— А как же дети? — спросил Apec и улыбнулся. Он не стал дожидаться встречного вопроса. Ему изрядно надоело это жонглирование словами. Вместо этого он продолжил: — К нам ночью заходили гости. Мальчик и девочка.

— Заходили?… — потрясенно переспросил Михалыч.

— Ага, рассказывали, что потерялись на болоте и едва не утонули, — продолжил Apec. — Говорили, что очень хотят согреться и покушать.

— Вы их пустили? — голос Михалыча упал до шепота.

— Нет. — Apec покачал головой. — Мой босс оказался бездушной скотиной и не пустил бедных малюток даже на порог. — Ему показалось, что Михалыч облегченно выдохнул. — А вы вот утверждаете, что не пропадали дети. Как же так?

— Куда они… — Михалыч потер глаза. — Куда они делись?

— Дети? Ушли!

И снова облеченный выдох. На сей раз уже явственный. Apec кивнул, а потом продолжил:

— И вот я теперь мучаюсь угрызениями совести. Прогнали деток…

— Не мучайся, — сказал Михалыч твердо. Как гвоздь вбил.

— А если снова придут?

— А если снова придут, даже дверь не открывайте.

— Почему? Не потому ли, что детки эти не совсем детки? Я бы даже сказал, совсем не детки?

Они разговаривали так, словно играли в какую-то хитрую игру с непонятными правилами. Все полунамеками, все иносказаниями…

— Так может, не стоит испытывать судьбу в следующий раз, Паша? — спросил Михалыч вкрадчиво.

— Это вы к тому, что вслед за детишками может прийти кто-нибудь постарше?

— Я бы сказал, пострашнее. — Михалыч тяжело опустился на стул напротив Ареса, продолжил устало: — Уезжайте вы оттуда. Уносите ноги, пока не поздно. Если эти дорогу вспомнили, то и остальные придут. Я только одного понять не могу…

Он замолчал. Внимательно посмотрел на Ареса.

Apec тоже молчал. Выжидал.

— Ладно, не мое дело! — Михалыч махнул рукой и улыбнулся широкой, совершенно неискренней улыбкой. — А за Феню мою спасибо! За то, что вступился, не оставил в беде! Посиди тут, я сейчас принесу тебе мяса.

— Да не нужно мне мясо! — Apec ощутил разочарование. Игра с непонятными правилами закончилась ничем. Единственное, что он понял: Михалыч знает про существование детишек-мутантов. Знает, но не хочет про них разговаривать. — Можно последний вопрос?

— Нет!

— А я все равно спрошу. Кто-нибудь из той роты СС выжил? Хоть один человек?

Наверное, это был безопасный вопрос, потому что Михалыч расслабился.

— Феликс Фишер. По-нашему Рыбаков. Только он не