— Что он умел?

— Отводить глаза, — нехотя продолжил он. — Контролировать память, создавать иллюзии, что еще может быть. Чтение аур?

— А вы?

— Основное, конечно же воздействие голосом. Почти как гипноз. Работа с эмоциями. Надо же как-то справляться с оравой голосящих детей, — он попытался улыбнуться, но посмотрел на меня и снова скис.

— А, к примеру, следящее заклинание? Мог он его сотворить?

— Следящее? Нет. Скорее всего, это было трансцендентная, — и, заметив мой непонимающий взгляд, добавил, — когда маг настолько хорошо может себя контролировать, что, образно говоря, может выйти из своего тела и переместиться в другое место.

Я задумался. То полупрозрачное облачко у моей двери? Значит, это было не заклинание, а сам Дубский? Меня передернуло. Сколько же он знал! Видимо, слишком многое, раз его убили. Но успел ли он рассказать обо мне таинственному незнакомцу?

— А могут два ментальных мага воздействовать друг на друга? — вдруг спросил я.

— Могут. Кто сильнее, тот и победит. Можно, конечно, поставить защитный барьер на разум. Это достаточно просто. Маг представляет, как нити силы укрывают его голову. Задача трудна, потому что этот своеобразный покров магу необходимо поддерживать постоянно. Я читал о некоторых теориях, которые позволяют сократить затраты используемой магии. Но то были сырые наработки, в деле так и не проверенные.

— У вас есть учебная литература о ментальной магии? — продолжил я допрос.

— Да, у меня богатая библиотека. Готов предоставить вам все необходимые книги.

— А распознать влияние такого мага на другого человека вы сможете?

— Смогу.

— На мне есть такие следы?

Вяткин дернулся, как от удара, опустил глаза и сцепил руки в замок.

— Прокофий Андреевич, — настойчиво сказал я. — Посмотрите на меня и ответьте на вопрос.

Он долго изучал меня, вытягивая тощую шею, и наконец, проговорил:

— Нет, ничего не вижу.

Я с облегчением откинулся на спинку кресла и начал крутить в пальцах карандаш.

— А где вы были все это время?

— Я? — недоуменно спросил он. — В Бийске. У сестры жил. Как раз свободная комнатка была. Алексей Николаевич! Вы уж простите меня! Я не со зла...Обстоятельства!

От его слов я скривился, как от зубной боли. Что он заладил! “Не со зла”, “обстоятельства”. Растерев лицо ладонями, я тихо спросил:

— Прокофий Андреевич, а что именно вы делали?

Вяткин побледнел, но быстро взял себя в руки и поднял голову, увидев шанс объясниться со мной.

— Дубский обещал причинить вред моей семье. У меня же дочка двух лет и жена...

Я удивленно уставился на него. Жена?! Это точно тот Вяткин, которого я знаю? Что ни одной юбки не упускал? Но, подавив смешок, слушал дальше.

— Михаил приказал заставить вас забыть про интерес к его, Дубского, делам. И поменьше обращать внимание на происходящее в доме. Узнавать о вас побольше и делиться с ним информацией.

— То есть, не магически вас обязал? А угрозами и шантажом?

— Совершенно верно, ваше сиятельство. Еще раз примите мои искренние извинения!

Я уже не слушал его, мне вдруг стало интересно, а не мог ли Вяткин заставить Дубского умереть? Вложить ему в голову установку, мол, в три часа утра сердце должно остановиться?

С любопытством глянув на собеседника, я спросил:

— Позавчера ночью вы где были?

— Спал, конечно! Приличные люди по ночам спят, — с некоторым возмущением сказал он, но тут же сник, — вы думаете, это я его убил, да? Из мести? Нет, — покачал Вяткин головой, — я против насилия. Хотя, конечно, силы у меня бы хватило. Но как-то это не по-божески. Лишить человека жизни...

Мы замолчали, думая о своем. Я ему верил. Да и смысл ему врать? Защита семьи от угроз? Нет, тут что другое. Кто-то другой. Скорее всего, тот, кому Дубский передавал информацию о нашей семье. Смог ли отец узнать, кто он такой?

— Что-нибудь еще рассказать, ваше сиятельство?

Я глянул в окно — дождь давно прекратился и сквозь облака выглянуло солнце. Оно подмигивало мне, искрясь в каплях на стекле.

К дому как раз подъезжал большой фургон, запряженный двумя лошадьми. Остановился. Из него высыпали рабочие, которые резво начали выгружать строительные материалы прямо на крыльцо.

— Не желаете ли пройтись по парку?

Вяткин воспрял духом, осознав, что я не держу на него обиды. Выпрямился, пригладил волосы и с улыбкой ответил:

— Всегда готов!

***

— Как же так получилось, Прокофий Андреевич? — спросил я, пока мы медленно шли вдоль изгороди.

— Сам виноват, ваше сиятельство! — Вяткин сокрушенно покачал головой, — когда приехал в имение, Михаил стребовал с меня анкету. Семейное положение, дети, образование. Все указал как есть. Я тогда не придал этому значение. А видите, как вышло...

— А тогда, зачем вы за горничными хвостом ходили? — усмехнулся я.

— Виноват, ваше сиятельство. Люблю красивых женщин. Ничего не могу с собой поделать! Но вы не подумайте, жене я верен! С девушками были только невинные встречи.

— Они так больше рассказывают? — спросил я, вспомнив, что Вяткин был для меня источником всех слухов в доме.

Он смутился и сделал вид, что любуется увядшими розами. Я его не торопил, давая возможность собраться с мыслями.

— Женщине нужно внимание, — после долгого молчания сказал Прокофий Андреевич. — Они тогда раскрывают, как бутоны цветов. И глазу, и сердцу приятно.

Мы прошлись еще немного, и я, наконец задал, вопрос, который больше всего меня интересовал:

— Прокофий Андреевич, какие сведения вы передали обо мне Дубскому?

Вяткин не ответил. До меня долетели его чувства — страх, стыд и желание солгать. Я не смотрел на бывшего учителя, а любовался разноцветными листьями на деревьях.

— Ничего такого, ваше сиятельство, — осторожно ответил Вяткин. — Какие-то банальности. Как учитесь, какие успехи, о чем мечтаете.

Сосредоточившись на своих ощущениях, я вдруг понял — не договаривает. Это вызвало во мне глухую ярость. Неужели он думает, что раз я выгляжу как ребенок,