Шрифт:
Закладка:
– Какой центр?
– Центр репрессий!
Все они говорят о «покупательной способности», но их мало волнует товарно-денежный баланс и прочие сложности. Под покупательной способностью они понимают свои зарплаты, пособия, пенсии – все это должно быть, по их мнению, увеличено. Иначе «слишком велик разрыв между богатыми и бедными». На площади Инвалидов – конечной точке объявленного маршрута – колонна останавливается, но никто не хочет расходиться. По площади бродит человек в рубище, из-под которого виднеется желтый жилет. В руках у него крест с надписью «Свобода – Равенство – Братство».
– О, Иисус с нами! – смеются демонстранты.
– С вами, с вами, – говорит самозваный мессия затем берет в руки микрофон и начинает зачитывать проклятия, нечто мало походящие на «не судите, да не судимы будете».
Главный объект недовольства демонстрантов – президент Эмманюэль Макрон. Плакаты сравнивают его то с приспешником гитлеровцев маршалом Петеном, то со ставленником богачей и агентом «еврейского заговора». В существование последнего, по оценкам социологов, верит почти половина протестующих. Точно так же, как и в то, что Франция ввела цензуру на фейсбуке, а пролетающие над площадью в сторону аэропорта имени Шарля де Голля самолеты распыляют психотропный газ.
Возможно, газ действительно существует и действует, потому что в тот день на бульваре Монпарнас группа «желтых жилетов» напала на философа, академика Алена Финкелькраута.
Когда-то он первый высказывался в пользу движения, видя в «жилетах» начало нового общества. Но накануне демонстрации дал интервью буржуазной газете «Фигаро», в котором поделился своим разочарованием протестами и испугом перед торжествующим насилием. Никогда бы не подумал, что люди, на него напавшие, читают по пятницам «Фигаро», но, бросаясь на него, «жилеты» кричали:
– Говенный сионист! Это мы – Франция!
Наутро после скандала в соцсетях ухитрились обвинить журналистов: они, мол, заинтересованы в том, чтобы показывать протестующих расистами, гомофобами и антисемитами. Но выступали на камеру отнюдь не журналисты. Страна с удивлением обнаружила, что на улицах столицы республики можно открыто угрожать смертью. Рыжебородый субъект с куфией на шее кричал Финкелькрауту: «Ты умрешь и попадешь в ад!» А окружающие его товарищи-«жилеты» крикуна поддерживали, обещая академику: «Мы тебя найдем».
На той же демонстрации одну из создательниц движения Ингрид Левассёр освистали за то, что она хочет не беспорядков на улицах, а политической борьбы, и назвали «грязной еврейкой». Последовало уточнение: нет, мы называли не «грязной еврейкой», а «грязной шлюхой». Ах, «грязной шлюхой»? Ну, тогда, конечно, можно.
В моей колонне не было парижан. Спросите у человека из маленького городка на севере страны, что он забыл в Париже, и он скажет вам то же, что и мне: парижане слишком хорошо живут, пусть они увидят на своей улице «забытую Францию» и вспомнят ее, «пока не поздно»:
– Мы будем к ним приходить каждую субботу, и пусть они радуются, что мы всего лишь громим магазины.
– А что будет, если парижане будут приезжать в ваш городок по средам и громить витрины?
– У нас? Мы этого не позволим!
#авто #уличнаядемократия #парижскиевремена́
Суббота миновала, настало воскресенье, и автомобильная ассоциация Vincennes en Anciennes («Винсенские в Старинных») вывела на улицы семь сотен автомобилей. Самым старым более ста, самым молодым тридцатник.
И если вы думаете, что эти машины выехали на улицы Парижа, потому что их владельцы были «против» чего-нибудь или наоборот «за», вы ошибаетесь. Это происходит каждый год и называется La traversée de Paris («Через Париж»). И этот путь через Париж винсенские старинные проделывают уже 16 лет. Не отказываться же от праздника?
Вы помните фильм Клода Отан-Лара «Через Париж»? Дело происходит во время оккупации, задача героев, которых играли Бурвилль и Габен, – перевезти под носом у немцев четыре чемодана с одного конца города на другой. В чемоданах – запретный груз. Рация? Оружие? Взрывчатка? Листовки? Ни в коем разе! Свинина. Четыре окорока для черного рынка. Так что не случайно название выбрано для автопробега через Париж с эспланады Винсенского замка.
В прошлые годы я видел их импровизированные автопарады на площади Согласия и на Вандомской площади. А в этот раз винсенские начали с эспланады перед самым входом в музей Армии. Это одна из самых красивых парижских улиц, ведущая от Большого Дворца через золоченный мост Александра III к парадной решетке Дома инвалидов.
Зрелище удивительное, как будто бы я вернулся в кинематографический Париж. Все время подъезжают новые музейные машины, выходят театрально наряженные пассажиры, болтают, курят, вытаскивают корзинки с бутербродами и пирожками и (только не говорите полиции) разливают не только кофе из термосов, но и шампанское из больших бутылок.
Здесь были старинные автобусы (в которых катали желающих), мотоциклы, велосипеды, машины техпомощи и даже колонна тракторов, которые так и просились в заголовок «Отчаявшиеся крестьяне вышли на улицы Парижа». На приглашении, которое рассылали винсенские, было написано, что пробег разрешен префектурой и что «в нынешние тяжелые времена» надо будет выполнять все требования полиции, если таковые требования последуют. Возможно, и пришлось бы, если бы в округе случился хоть один полицейский. Но его не было. Единственным встреченным мной жандармом был ряженный усач на старинном мото, распоряжавшийся тем, кто куда свою машинку поставит, чтобы другим не помешать.
Люди выезжают на парад не в первый раз, и что нового в том, что где-то что-то жгут и взрывают. C’est la vie! Если не шоферы, так хотя бы машины видели и поражение, и освобождение, и войну в Индокитае, и войну в Алжире. Автомобилисты изо всех сил старались выглядеть так, как будто бы ровно ничего не изменилось в Париже с того момента, как их Citroën вышел из гаража и совершил свой первый проезд через Париж. Опасность? Какая чушь! Если мотор работает 80 лет, с чего это вдруг он остановится? Это относится не только к машине, но, если хотите, ко всей Франции – которая несовременна, скрипит, попыхивает дымом, нуждается в масле, но прекрасно едет, если ее любить и за ней ухаживать. Сносу ей нет.
Не потому, что парижане безразличны к страданиям народа, но страх перед террористами и погромщиками сменился презрением, и ради какого-то социального движения никто не намерен отменить автомобильное передвижение из одной части города в другой, как не смогли отменить перевозку свинины немецко-фашистские захватчики.
Ну и что, политики пугают чрезвычайным положением? Погром погромом, а обед по расписанию. Ну а дальше выбирайте, увидеть ли в этом слабость или силу французов, которые, вместо того чтобы кричать «К оружию, граждане!», берутся не за дубинку, а за баранку и круассан.
#парижскиенравы
