— Любовь Федоровна, не могли бы вы эту бумагу вынуть.

— Будешь читать при мне? — удивилась соседка, но по ее блеснувшим глазам стало ясно, что ей эта перспектива нравится.

Я развел руки в стороны:

— Вы мой бухгалтер. Кому я могу доверять больше?

Виноградова довольно улыбнулась, ловко открыла конверт и вынула из него сложенный пополам лист. Развернула бумагу и поднесла ее ко мне стороной, на которой виднелись ряды слов.

Я пробежал глазами по строкам и нахмурился.

«Не продолжайте поисков, если желаете остаться живым и здоровым, господин некромант. Добрый совет: оставьте дело Потемкиной и позвольте несчастной княжне спокойно остывать в семейном склепе».

— Очень интересно, — задумчиво пробормотал я, рассматривая буквы.

Почерк был ровным. Бумага не была продавлена пером, словно тот, кто писал, делал это часто и не особо напрягался. Ошибок в письме не нашлось, и знаки препинания присутствовали. Даже точка в конце стояла.

Любовь Федоровна взглянула на лист через просвет. Нахмурилась:

— Вот оно что. В ход пошли намеки.

Я равнодушно пожал плечами:

— Значит, я на верном пути. Это письмо только доказывает, что Литвинов невиновен. А настоящий убийца начинает паниковать. И допускать просчеты.

— И отступать ты не собираешься, я права? — с ноткой недовольства в голосе уточнила Виноградова.

Я покачал головой и попросил:

— Уберите это в большой конверт. Его следует сдать в жандармерию. Может быть, жандармам удастся установить принтер, на котором было напечатан конверт. Или снять отпечатки пальцев с бумаги послания. Хотя я сомневаюсь, что почтальон в деле. Скорее всего, был нанят за десять копеек на улице.

Виноградова кивнула, сложила письмо и убрала его в конверт. А затем отнесла в мой кабинет.

— Спасибо, — поблагодарил я призрака и опустился в кресло.

Откинулся на спинку и взглянул в окно. Тени удлинились, солнце высвечивало камни на дорожке и стену арки.

— Надо видеоглаз установить, — задумчиво предложила Любовь Федоровна.

— Дорогое удовольствие, — заметил я.

На это женщина небрежно пожала плечами:

— Один раз живем и умираем. Поставим, раз надо. Все же тут не проститутошная. Пусть и бывают здесь всякие странные личности, но наш дом — приличное место. Можно и внутри поставить устройство.

— А вы знаете, я слышал, что бывают камеры, которые улавливают движения призраков.

— Что за дикость? — призрачная дама возмущенно взмыла к потолку. — Даже после смерти нормально не пожить. То есть, можно следить за мной, к примеру? И прямо меня видно будет?

— Не уверен, что это правда, но если желаете, то могу узнать.

— Незачем нам такое в доме держать. Хватит одного глаза снаружи. И еще замок поставить на воротах в арке. Чтобы с кнопочкой был. И еще нам нужен телевизор.

— Зачем? — искренне удивился я.

— Книги в доме давно прочитаны. И по несколько раз. Газеты сейчас приходят регулярно, и я даже успеваю пролистать их до того, как ты проснешься.

— Но телевизор? — снова уточнил я.

— Мы же современные люди, — начала Виноградова и замолчала. А потом вздохнула. — Раньше я любила театр, ходила в кино. И посещала концерты. Но после смерти я не сразу осознала себя такой, — женщина обвела свою фигуру руками, и вновь нервно поправила прядь волос на лбу.

— Перестаньте это делать, — мягко попросил я.

— Что именно?

— Эта рана появляется, только когда вы о ней вспоминаете. Когда пытаетесь ее скрыть.

— Разве? — бухгалтер смутилась и подняла руку, чтобы вновь коснуться локона.

— Поверьте, когда вы забываетесь или перестаете о ней думать, то становитесь такой, какой были при жизни.

— Ты мне льстишь, — смутилась Любовь Федоровна.

— Нисколько. Вы были красивой женщиной. И остаетесь таковой. Уверяю.

— Спасибо, Павел.

Соседка впервые за все время заправила выбившуюся прядь за ухо. Отметина на лбу мерцала, то появляясь, то исчезая.

— Я какое-то время будто спала, — тихо заговорила Виноградова. — Двигалась словно под водой. Каждый день походил на предыдущий. Потом я очнулась. В моем доме все изменилось. Какие-то чужие люди хозяйничают. И мне стало так страшно от того, что они меня не слышали и не замечали. Проходили сквозь и только морщились. Представляешь, как это жутко?

— Не представляю, — честно признался я. — И мне жаль, что вы прошли через это.

— Знаешь, а мне не жаль. Если уж откровенно, то я даже рада, что осталась тут. Ужасно страшно уходить куда-то в другое место.

— Если ваше время придет, то я провожу вас до самого порога. Я буду держать вас за руку до последнего момента. И поверьте, страшно не будет.

— Пока я не хочу проверять, — улыбнулась женщина. — Мне хватит телевизорика. Пусть даже небольшого.

— Думаю, что вы правы. Телевизор в доме и впрямь нужен. Вы сможете следить за новостями.

— Пойду подыщу место для него побольше, — встрепенулась Виноградова и просочилась сквозь потолок.

А я усмехнулся и вновь принялся размышлять о деле. Мозаика в голове почти сложилась. Осталось лишь понять, кому выгодна эта ситуация. И рассказать об этом может только Свиридова. Природница. Именно ее силу я ощутил на месте исчезновения Софьи. Совпадения быть не может, отчего-то я был в этом уверен.

Ее присутствие в этой авантюре прямо доказывало, что Литвинов хотел помочь Софье Николаевне. А в том, что Наталья Анатольевна принимала участие в этом похищении, я не сомневался. Уж слишком резко пропала девушка. И я прекрасно ее понимал. Сейчас, после того как Потемкину объявили умершей, а Литвинова отправили в острог, Свиридова поняла: рано или поздно жандармы установят ее участие в этом деле.

Я поднялся на ноги, прошел в кабинет. Письмо с угрозами лежало на краю стола.

Сел в кресло, включил компьютер. Снова открыл сайт гимназии, где учились Свиридова и Потемкина. Нашел страничку социальной сети Софьи Николаевны.

Девочка была активисткой, старостой класса, сдавала кровь для нужд лекарен. Принимала участие в полевых сборах и олимпиадах. В общем, судя из социальной сети, образ складывался положительный. Это было удивительно. Обычно, подобные характеристики старались получить бастарды, чтобы благодаря им попасть в лицей, а затем на хорошую работу. Дворяне решали вопросы с учебой и трудоустройством отпрысков куда проще. Просто договариваясь со знакомыми. Но Софья вела очень активную жизнь. И я никак не мог взять в толк, зачем. Неужели семья Потемкиных переживает не лучшие времена?

Я пролистал фото до последнего, где Свиридова и Софья сидели на лавочке в парке. Увеличил снимок, внимательно его рассматривая. И заметил на запястьях девочек небольшие браслеты из белого металла. Нахмурился, увеличил снимок.

И у Натальи Анатольевны и у Софьи Потемкиной на правом запястье были одинаковые браслеты. Такие обычно носили люди, которые поклялись друг другу в вечной дружбе. Если же клятва нарушалась, то браслет можно было только разрезать.

— Значит подруги навсегда, — задумчиво пробормотал я, рассматривая снимок.

Потом прошел по ссылке под фотографией,