второму крещению, крещению Духом и Огнем. Иди же путем, здесь, брат мой, тебе указанным. Будь смирен до конца и пойми в своем смирении, что ты избранник Божий. Помни: тяжел путь каждого пророка. А путь пророка, возвещающего Новое Евангелие, – вдвое тяжелее. Пойдем теперь отсюда, из этого святая святых, но посмотри еще на стену, у которой ты спал, быть может, тебе откроется лик Владыки мощи, покровителя и защитника всех идущих полною верностью до конца в его луче мощи. Величайшее милосердие этого Учителя мощи не знает пределов; и только слабые духом воспринимают этого вождя суровым. Его внешняя суровость – защита именно тем слабым, что не имеют силы вынести его мощи. Ибо и мощь Милосердия должна быть встречаема мощью мужества человека, чтобы быть понятой.

Обнимая меня, Владыка подвел меня к дивану. Он отдернул тяжелую занавесь у изголовья, и я увидел на белой стене светящийся чудесный портрет Али. Он стоял во весь свой гигантский рост как живой. Черные кудри выбивались из-под белого тюрбана, в руках он держал сверкавшую чашу, точь-в-точь как на престоле Владыки, только несколько меньших размеров, с клубившейся в ней огненно-белой жидкостью.

Это был тот Али, что гулял и беседовал со мною в своем парке, тот же Али, которого я видел в аллее в К., на пиру в его доме, наконец, тот же Богочеловек, лик которого сверкал с высот белой башни. И… в тоже время это был другой, новый Али, которого я никогда не видел, и даже не мог предполагать, что его лицо может носить такое выражение ликующей радости, счастья, любви, кротости и той божественной доброты, что я видел на лице Великого Учителя Иисуса. О, как он был прекрасен! Я невольно опустился на колени и прошептал, склоняясь к земле:

– Славословлю имя Твое, Али, посланник Бога! Да будет славен каждый, кто, даже не зная Тебя, произнесет с надеждой и любовью имя Твое.

Владыка поднял меня, отер душистым платком катившиеся по лицу и не замечаемые мною слезы благоговения и сказал:

– Узнай истинное имя этого великого слуги Бога, Его воина мощи. Его зовут Мория, и, обращаясь к нему, отныне зови его так. Этот покровитель всего творящего не оставит и тебя в пути, и в доказательство его милосердия и помощи тебе он показал здесь свой лик, которого не видел еще ни один человеческий глаз. Пойми крепко: нет чудес, есть только ступень знания. И сообразно этой ступени каждый видит то, что дух его видеть может.

Он вывел меня из комнаты, и мы снова вошли в лабораторию, пройдя внутренний туннель.

Я не мог бы с точностью описать, что произошло со мною внутренне. Но какой-то переворот снова совершился во мне. Не говорю уже о том, что зрение мое стало совсем ясно. Я видел все насквозь без помощи Владыки, видел горящие башни, всю деятельность на них, всю Жизнь, движущуюся в разнообразных формах и живущую в формах без движения. Я снова был слит со всей Вселенной, с ее Творящим Началом. Я был в Нем, Оно было во мне.

И в то же время я точно сознавал, что был только крошечным колесиком Вечного Движения, гармонично вплетенным в Него, с сохранением полной самостоятельности мышления, движения, трудоспособности. В этой тесной связи со всем я был отдельной, свободной точкой сознания. И свобода моя была именно та легкость и пустота сердца, о которых мне говорил давно и часто И.: я жил освобожденным от страстей, от личных привязанностей.

Только сейчас я стал понимать счастье жить освобожденным, счастье быть творящей единицей Всей Гармонии. Радость звучала в моем сердце, и я понял великое название часовни, к которой привел меня Раданда, часовни Великой Матери: «Звучащая Радость».

Мне казалось, что божественно прекрасный и милостивый лик Али-Мории сопровождает меня сейчас и в этой комнате, и он помогает моему новому сознанию усваивать уроки Учителя-Владыки.

«Мир-Вселенная есть часть Истины», – прочел ты в огненном письме. Эта кажущаяся недосягаемо высокой знанию человека Земли часть Истины теперь раскрывается тебе как маленькое поле труда мировой божественной силы.

Проследи эту свою последнюю жизнь. И ты увидишь, что в твоей интуиции с самого детства все время жило глубоко запрятанное чувство, что тебе готовится путь иной, чем пути всех, тебя окружающих. Ты ничем внешне не отличался, кроме исключительных способностей, от пестрой толпы окружавших тебя людей. И все же ты знал, что какую-то миссию для этой окружающей тебя толпы ты должен будешь выполнить. То же знали и все пришедшие сюда с тобою братья твои… Почему мог ты об этом знать, вернее выразиться, почему в тебе жило именно это предчувствие? Почему лицо Мории поразило тебя при первом же мимолетном свидании? Почему тот, кого ты привык звать Флорентийцем, но чье имя на самом деле Венецианец, привлек в самое короткое время твою любовь не меньше, чем это мог бы сделать родной тебе отец? Да просто потому, что все эти великие слуги и самоотверженные сотрудники Истины давно уже готовили тебя к твоей миссии и учили тебя понимать Жизнь во всех Ее формах, видимо и невидимо трудящихся в двух планах: Земли и Неба. Но твой характер, склад твоей кармически изживаемой в это воплощение личности мешали тебе уносить – до времени – память о труде твоей вечной индивидуальности, память о ночных уроках на Землю. Самоотвержение И., оставившего для тебя и всех твоих спутников свои высоты, спустившегося в гущу бытовой жизни, чтобы скорее, проще, легче и веселее вывести вас, избранных Светлым Братством, для подвига труда и помощи современному человечеству, помогло вам всем найти, развить и укрепить в необходимой мере Гармонию между личностью и индивидуальностью, между текущей формой и Вечным, в ней заключенным. В своих произведениях откроешь людям в ряде художественных образов не только то, что смерти нет. Но и всю необходимость его личности для каждого, кто сходит жить на Землю.

Личность – не зло, от которого можно отмежеваться или отмахнуться. Не навязанный кармический груз, от страстей которого можно стонать и жаловаться. Личность человека – это величайший из даров Милосердия, Свет, подаваемый каждому в той наичистейшей лампаде, которую все невидимые помощники округа могли соткать Вечному Огню человека, слив свои заботы и помощь Любви с его собственным трудом и любовью. Многие миллионы сознаний, где еще закрыт выход Духу, идут в материалистических идеях ума и живут в его крепости, не менее надежно запертые, чем те миллионы, что всю жизнь «ищут» духовных путей, а живут в узких рамках личного. Первые, отрицающие дух, часто бывают цельнее и находят выход к