— …И тогда я поняла, что мне надо высосать мозги из всей трески на свете. Да-да-да-да-да! И я стану самой сильной. И поведу за собой целую армию кикимор — таких же сильных, как я.

— Но если трески не останется, как же эти кикиморы, так сказать, будут подзаряжаться? — подхватила я ее мысль, пока она внезапно не переключилась на что-то другое.

— Да-да-да. Это очень верное замечание. И что же я, в самом деле? Надо делиться, я же не сумасшедшая.

Угу, это она так считала. Я же к концу нашего десятиминутного разговора поняла, что имею дело с законченной психопаткой.

— А теперь мне пора. Я должна проводить совещание штаба.

— Какого штаба?

— Ах да, это же тайна. Не скажу.

— Ну и не надо.

— Да-да-да-да-да. Скажу. Повстанческой армии. Писать умеешь?

— Умею, — неуверенно кивнула я, вспомнив, как Профессор вечно критиковал мои опусы.

Подпрыгнув, она толкнула ногой дверь в стене и потащила меня по подземному земляному туннелю. Так вот как я сюда попала!

— Эй, можно я теперь сама?

— Да-да-да-да-да. Только ты иди впереди.

Примерно через полчаса пути по узким подземным коридорам, которые, как иногда казалось, были вырыты кротами — такие они были низкие и тесные, мы вышли в лес, на какую-то поляну. Судя по тому, что нас окружало, здесь расположился целый лагерь повстанческой армии кикимор, а точнее, их тренировочная база. Как я догадалась, тренировочная база для будущего вторжения… Но куда?

Их было не так много, и ростом они были поменьше их командирши или военачальницы, не знаю, как в данном случае будет правильнее. Но тренировались они усердно. Подтягивались на брусьях, прыгали через барьеры в виде поваленных деревьев, стоящих одним концом на пеньке. Ловко лазили по деревьям, перетягивали канат, разбивали об голову кирпичи, метали в тренировочное чучело шпильки для волос с расстояния десяти шагов, на спор разгрызали мелкие ветки и боролись в грязи без купальников (я мысленно отметила, что о последнем не надо рассказывать ни мужу, ни коту). И все это ночью, под светом полной луны. Жуть полная…

— Ну как? — широким жестом обведя весь лагерь, спросила кикимора. — Теперь ты готова вступить в наши ряды?

— Э-э, вы, кажется, пригласили меня на секретарскую должность.

— Чего? — не поняла кикимора.

— Писать умею, — раздельно и громко повторила я.

— А-а, ну да-да-да-да-да! Пойдем ко мне. Нужно составить приказ по штабу, округам и окрестным болотам…

Так, слово за слово, незаметно я оказалась по уши втянута в повстанческую авантюру кикимор, образно выражаясь, став «прелестным» центром восстания. В том смысле, что составленные мной приказы и рапорты должны были прельщать обычную рядовую нечисть выступить на стороне мятежников с одной четко выраженной, конкретной целью захвата Архангельска.

Текст рассылаемых писем был примерно такой:

«Сестры мои! Настало время взять власть в свои руки. На леших и упырей надеяться нельзя. Как и все мужики, они слишком рассеянны и думают только о себе. А я думаю только о вас! Мы наедимся мозгами трески и станем самыми сильными, и весь Русский Север будет принадлежать нам!

Мы объявим суверенную офшорную зону (это мои словечки), привлечем иностранный капитал, пообещаем льготы шведам, безналоговое обложение финнам, безвизовый въезд датчанам и беспошлинную торговлю норвежцам!

И все это под протекторатом британского флага (это тоже я придумала, потому что ничего умнее мне в голову не пришло), заявив о полном суверенитете всей Двины, Архангельска, Малых Корел, а также весьма полезного острова Соломбала.

Враг будет разбит, победа будет за нами! (Это расхожая фраза, я к ней никакого отношения не имею.) Вливайтесь в наши ряды, верьте мне, все будет офигенно! (А вот это уже опять я придумала, записав строку из какой-то дешевой попсовой песенки)».

Кикимора была просто в восторге от моих литературных способностей секретаря и пиар-менеджера. Быть может, только поэтому за мной практически не следили, а я старательно изыскивала любую возможность, чтобы вырваться к своим. Шли уже вторые сутки моего вынужденного плена в лесном лагере подготовки кикимор-террористок.

К бешеной ярости похитившей меня косоротой стервы, в лагерь за эти два дня пришло только четыре кикиморы. Из них две хромых, одна косорукая и одна косоглазая. Причем косоглазие было сходящееся. Бедняжка ходила с палочкой, поскольку не видела ничего, кроме собственной переносицы.

Изо всех сил стараясь выполнить функцию провокатора во вражьих рядах, я посоветовала обучать косоруких саперному делу, а косоглазой приобрести ружье для снайперской стрельбы. Обожравшаяся трески кикимора (она еще и в лагерь в бочках эту треску натащила) абсолютно потеряла самоконтроль и во всем мне верила.

— Да-да-да-да-да! Так и надо. Мы создадим настоящую армию. Заграница нам поможет, а если что — помогаем бездомным детям.

— Да-да-да-да-да, — непроизвольно подражая ей, подтверждала я. — Действительно, они там зажрались, в этом Архангельске. А уж сервис какой… То кулебяк нет, то настойка на клюкве закончилась, то туалет через двор налево.

— При мне все будет иначе. Треску — кикиморам, леса — лешим, Двину — водяным, а все людишки у нас по струнке будут ходить. Главное, отделиться от Российской империи, образовав независимое государство Кикимородвинск!

— Да-да-да-да-да, — послушно кивала я, считая минуты и часы до появления кота и командора. Увы, до сих пор обо мне никто и не чухнулся…

Разумеется, я могла удрать и самостоятельно, но, с другой стороны, куда бы я поперлась посередь леса, в неизвестном направлении, без компаса и сухарей? Где там этот Архангельск, ау-у? Нет, я, конечно, знала, что мох на деревьях растет с северной стороны. Но чем это мне могло помочь в плане нахождения хотя бы ближайшей деревеньки, ума не приложу! А здесь хотя бы кормили. Незрелой земляникой, зелеными орехами и березовой корой. Идеальная диета! И я встречу Алекса почти балериной.

Поэтому когда я вечером легла спать, свернувшись калачиком в отвоеванном беличьем дупле, и сквозь сон услышала тихое мурлыканье над ухом, то не