Шрифт:
Закладка:
17 декабря 1947. Из стенограммы предварительных заседаний Суда чести[647]
Рыльский. Я в этих статьях не вижу ничего антипатриотического, ничего, что можно было бы назвать антипатриотическим, я не вижу никакой связи с тем, что появилась эта статья англичан. Там нет ничего, что роняло бы наше достоинство (Л. 312).
18 декабря 1947. Заключение о работе тов. Аркина Давида Ефимовича[648]
<…> [в работах Аркина] имеются серьезные недостатки и упущения — к освещению фактов истории и практики архитектуры подходит поверхностно, что характеризуется аполитичностью, безыдейностью и антипатриотичностью, при этом сам не подозревает, как он впадает в низкопоклонство перед современной буржуазной культурой <…>
Тов. Аркин способный, энергичный и высококультурный научный работник, обладает достаточными знаниями в области архитектуры и допущенные им ошибки и упущения в работах вполне может устранить, на что ему следует обратить особое внимание, а также разгрузиться от чрезмерных совместительств[649].
Зам. Председателя Комитета по делам архитектуры при Совете министров СССР
В. Панов.
18. XII.47 г.
20 декабря 1947. Из стенограммы предварительных заседаний Суда чести[650]
[Обвиняемым зачитывают обвинительное заключение; Былинкин вину признает, Бунин болен.]
Аркин. Обвинение в непатриотическом поступке не признаю, а целый ряд критических замечаний и обвинения я признаю (Л. 316).
23 декабря 1947 года. Из стенограммы открытых заседаний Суда чести[651]
Шквариков. Профессор Аркин — признаете ли Вы себя виновным в совершении Вами антипатриотического поступка?
Аркин. С существом обвинения согласен. Считаю, что независимо от моих личных побуждений, намерений, чувств, которые всегда были чувствами патриота, советского патриота, объективно получилось так, что в результате неудачного, неправильного, низкокачественного написания статьи, она дает основания трактовать ее как невыполнение мною патриотического долга, но наряду с этим я с рядом формулировок обвинения не согласен, о чем скажу ниже, когда мне будет предоставлено слово (Л. 14–15).
Шквариков. Действительно ли она [статья Аркина] только слабая, или статья безыдейная и аполитичная?
Колли. Я не берусь судить так строго и точно <…> Я не считаю себя достаточно подкованным, чтобы давать такую оценку (смех в зале). Я бы не сказал, что она аполитична целиком. Д. Е. говорит о характерных особенностях советской архитектуры, но он это делает не так, как нам хотелось бы, он это делает в слишком вялой форме, поэтому это не так выпукло, как нам хотелось бы.
Кусаков. Патриотичная эта статья или непатриотична? Несмотря на ту самокритику, которую вы начали в отношении себя, вы на этот вопрос можете ответить совершенно определенно.
Колли. Вы задаете такой вопрос, на который мне сразу трудно ответить. Вопрос патриотичная она или нет — этот вопрос очень серьезный и с маху на него ответить трудно. Что значит статья Д. Е. не патриотична?
Шквариков. Я вам помогу. Если человек, ученый не раскрывает больших достижений, которые имеются в нашей стране, как это называется?
Колли. Недостаточно раскрывает. Я не могу себе представить, чтобы Д. Е. Аркин сделал это сознательно, сознательно написал бы статью, которой он хотел бы опорочить советскую архитектуру, хотел бы обязательно выразить свое низкопоклонство или как-то специально подчеркнуть свое непатриотическое отношение. Его статья слабая, можно было и нужно было написать более сильную статью. Я верю глубоко, что он искренний патриот нашей страны. Благодаря тому, что к этой статье он отнесся недостаточно серьезно, она страдает этими недостатками (Л. 40–41).
Чечулин. Почему товарищи, работающие в одном научном учреждении, в Академии архитектуры, а также в ВОКС’е, сошлись вместе и написали такие недостойные их статьи! Мне кажется, что такая обстановка сложилась, к сожалению, в некоторых наших научных учреждениях, которая и дала возможность получить такие плоды, т. е. эти недостойные советских ученых статьи (Л. 46–47).
24 декабря 1947. Из стенограммы открытых заседаний Суда чести[652]
Сарабьянов. Должен еще сказать, что у товарищей Аркина и Былинкина обозначилась нехватка советской гордости.
Тов. Аркин определенно приспосабливается к буржуазной редакции. У меня впечатление такое, что он безусловно приспосабливается и смотрит, пропустит или не пропустит эту статью английская редакция.
<…> Кто позволил Вам ногу на ногу закинувши сидеть в буржуазной редакции и безответственно о «некоторых мыслях» разговаривать. Когда мы приходим на эти страницы [буржуазных журналов], мы стараемся каждую строку использовать целесообразно политически и социально, а тут «некоторые мысли». <…> Само название то безответственно — «некоторые мысли о реконструкции», пришел по душам поговорить с буржуазной редакцией (смех в зале) — это нетерпимо, товарищи! (Аплодисменты) (Л. 53–54).
Магидин. [Былинкин] «искренне и чистосердечно признал свои ошибки» <…> [Бунин] «никак не реагировал на это, отмалчивался» <…> [Аркин, выступая на суде] «старается, хочет он этого или не хочет, принизить факт антипатриотического поступка и этим принизить общественно-политическое значение того суда, который происходит» (Л. 55–56).
Руднев. Я статью не читал, а познакомился с этими статьями только в тех отрывках, которые здесь зачитывались, из того, что здесь говорили Бунин, Аркин и Былинкин, но мне этого достаточно. <…>
Несколько слов о нашей самобытности, о глубоком нашем национализме. Я как-то зашел в лютеранскую церковь — гнетет что-то, зашел в католический собор, это было в Венеции…
Шквариков. Я бы просил вас выступать по существу дела.
Руднев. Одну секундочку, конечно, по делу, я только доскажу. Я только хотел сказать, что вот я зашел в католический собор, и все было как-то неживо. Но вот русский народ, его любовь к родине, его индивидуальность, направленность русской архитектуры всегда была и нет тут никаких византийских влияний, ни каких-либо других влияний, а в сущности эта любовь к самостоятельному развитию русских городов, русской архитектуры, русской направленности, это все нам мило, это все нам близко, а вовсе не та солидарность, с которой говорит Аркин и которая несвойственна русскому человеку. Любовь к своей родине, самобытность наша — это то чувство, которое должно нами руководить в нашей работе, в нашем мастерстве.
Статьи, которые были напечатаны Былинкиным и Аркиным в английском журнале, были написаны без достаточной любви к своему народу, были созданы поверхностно, так, чтобы написать статью, потом другую, от статьи к статье (Л. 57–59).
Алабян. <…> удивительная политическая слепота, обывательщина <…> Товарищи решили быть воспитанными, решили быть приятными английским редакторам, и они представили себя в гостиной за чашкой кофе и беседующими с этими сэрами на тему о градостроительстве и о жилищном строительстве. И получается, что здесь идет, собственно говоря, такой приятельский разговор о
