Николай Сергеевич Натковский из казачьей сотни в Якутске, командированный для охраны золотых приисков в Алдане, — по-служебному доложил офицер. — Может быть, ваше высокоблагородие желает, чтобы мы проводили вас до Алдана?

— Благодарю вас, но у меня свой конвой. Ну, до свидания!

— Дать дорогу! — приказал офицер своим казакам.

Те быстро отъехали в сторону. Построились по два в ряду, направляясь на юг. Хорунжий приложил руку к козырьку фуражки.

Обе группы всадников стали удаляться друг от друга в противоположные стороны.

Как только казаки исчезли за поворотом, боцман громко вздохнул и сказал:

— Ну, господин Павлов, вот и вы разок пригодились для доброго дела!

— Дурак, он и не знал, как близко был от достойной награды… то есть пули! — злобно ответил Павлов, хотя тоже облегченно вздохнул после благополучного окончания неожиданной встречи.

Смуга укоризненно посмотрел на боцмана.

Спустя несколько минут путешественники свернули с дороги. Пробираясь по ущельям, они до вечера сумели обойти Алдан вокруг и, вместо того чтобы подойти к нему с юга, очутились к востоку от него. По расчетам Вильмовского, от Алдана их отделяло расстояние не больше восьми или десяти километров. Путешественники остановились в небольшом ущелье, затерянном среди каменных скал. Нигде вокруг не было видно следов человеческого жилья; мелкие грызуны не боялись людей и не бежали от них.

После заката солнца боцман поместил Павлова в палатку, потому что по нему была больше всего заметна их крайняя усталость. По-видимому, то опасное положение, в котором ему пришлось очутиться, подорвало физические силы шпика. Боцман надел ему на ноги кандалы и присоединился к друзьям.

Смуга будто только этого и ждал, потому что сразу попросил друзей приблизиться.

— Долго оставаться здесь нам нельзя. Город близко, кто-нибудь случайно может нас обнаружить, — сказал он.

— Ты прав, необходимо сразу же приступать к делу, — согласился Вильмовский.

— По дороге вы говорили, что уже обдумали план действий, — заметил боцман.

— А как же! Я хотел потихоньку отправиться в разведку, — сказал Смуга. — Збышек видел меня в Варшаве, когда я туда приезжал за Томеком. Он меня, наверное, узнает.

— Но ведь лучше всех Збышека знаю я… — вмешался Томек.

— Нет, мой дорогой, вы слишком близки друг другу! Волнение, вполне понятное в данном случае, могло бы оказать вам медвежью услугу, — перебил Смуга Томека. — Тебе я не могу поручить эту задачу.

— Совершенно верно, — согласился боцман. — А если бы так, я пошел в разведку?

— Это невозможно, боцман, вы слишком заметны и сразу обращаете на себя внимание, — сказал Смуга. — Итак, я уж было сам собрался пойти в разведку, но встреча с казаками подсказала мне другое решение.

— Видимо, нам одновременно пришла одна и та же мысль, — сказал Вильмовский. — Ты считаешь, что урядника можно так же ввести в заблуждение, как и казачьего офицера?

— Нельзя ожидать, что в такой отдаленной местности, как Алдан, на должности урядника состоит орел. Если только он лично не знает Павлова, то дело может удасться.

— И мне так кажется. Я даже не предполагал, что сумею столь убедительно сыграть роль чиновника охранного отделения, — сказал Вильмовский. — Но в таком случае разведка должна быть поручена мне, потому что я лучше любого из вас говорю по-русски и… знаю обычаи царских чиновников.

— С казаками ты разыграл игру великолепно! К сожалению, в Алдане ты сможешь рассчитывать только на собственные силы, — задумался Смуга. — Тебе придется крепко держать себя в руках!

— Знаю, ведь дело идет о наших жизнях. Давайте подумаем теперь, с какой целью я мог быть направлен в Алдан, если я чиновник охранного отделения.

— Нам нельзя слишком усложнять дело. Чем больше лжи, тем легче попасть впросак. Чиновник охранки может приехать сюда лишь для того, чтобы допросить ссыльного. Надо помнить, что Павлов является чиновником для особых поручений!

— А если урядник потребует письменное подтверждение?

— Казачий офицер тоже спрашивал бумагу, — добавил боцман.

— Что ж из того? Спросил и перестал спрашивать, — ответил Смуга. — Допрос ссыльного агентом охранки — дело совершенно обычное. Кроме того, надо будет кое-кого подмазать…

— Это бы лучше всего подействовало, но под каким предлогом можно дать уряднику взятку?

— Разве нельзя сказать, что губернатор шлет ему наградные, выплата которых поставлена в зависимость от результатов «инспекции», — подсказал Томек.

— Прекрасная идея, сынок, — похвалил Вильмовский.

— Томеку достаточно пошевелить мозгами, и он обязательно что-нибудь хорошее придумает, — сказал боцман.

— И правда, советы Томека всегда хороши, — согласился Смуга. — Ты знаешь, Томек, как я ценю твой ум. Что ты думаешь о нашем плане?

— По-моему, рыба попадет на крючок, только я на месте папы начал бы с награды и похвалы и лишь потом стал бы говорить о допросе ссыльного.

— Хороший совет, как пить дать! — поддержал Томека моряк.

— Согласен и с этим, — сказал Смуга. — Таким образом, первый вопрос нами решен успешно. Давайте теперь подумаем о втором деле, то есть о бегстве Збышека с Алдана.

— Я уже обдумал это дело, — заявил Вильмовский. — Административные ссыльные в Сибири, а таким и является Збышек, проживают свободно. Они должны только периодически являться в полицию. Поэтому я согласую с ним время побега, и ночью он выйдет из дома и придет в условленное место, где я буду его поджидать. Потом мы оба направимся к вам.

— А что мы сделаем с Павловым? — спросил Смуга.

— Возьмем его с собой, — твердо ответил Вильмовский.

— Иного решения и быть не может, — задумчиво заметил боцман. — Теперь уже неудобно свернуть ему голову, как цыпленку! Человек — удивительное существо, ко всему может привыкнуть. Один из моих товарищей-матросов так привык к болячке на известном месте, что ни за что на свете не хотел ее оперировать.

— Значит, решено, Анджей. Ты отправляешься завтра, на рассвете, — закончил беседу Смуга.

XIX

Похороны ссыльного

Моросил мелкий дождь, когда Вильмовский на коне въезжал в Алдан. В те времена это был небольшой городок с несколькими немощеными улицами. Кое-где вдоль заборов, за которыми скрывались дома, были уложены деревянные тротуары. Единственным каменным строением в городе была небольшая церковка с зелеными куполами. Как и во всех других поселках на тракте, несколько в стороне была расположена этапная тюрьма. На прямоугольной площади, выделенной под этап, стояло несколько жалких бараков, окруженных высоким частоколом, на четырех углах которого находились сторожевые вышки. У закрытых ворот стояли часовые с ружьями на плечах. Около них толпились женщины с корзинами, наполненными провиантом. Они ежедневно продавали арестантам хлеб, холодное мясо, яйца и молоко. Видимо, ждали, когда их пустят в тюремный двор.

Вильмовский въехал на центральную улицу городка и остановился перед постоялым двором, над воротами которого висела вывеска